Воровской порядок
Шрифт:
– Не торопись, дыши спокойно. Если скажешь правду, отвезу в больницу, мамой клянусь!
В глазах умирающего затеплилась надежда, и он потянулся к Джафару, силясь что-то сказать. Тот наклонился ниже, стараясь разобрать шепот умирающего.
– Сви…ри…дов, – еле слышно прошептал он. – Он… обещал… отмазать от статьи.
– Шакал!! – распрямляясь, зарычал от ярости Джафар. Он так сжал кулаки, что хрустнули суставы, и… сразу же схватился за простреленное предплечье, замычав от боли. Это напомнило ему об умирающем.
Паренек уже еле дышал, но был еще в сознании и с мольбой
– Извини, сынок, совсем забыл про тебя, – ласково улыбнувшись ему еще раз, Джафар выхватил из-за спины оружие и вкатил в лоб умирающего пулю. Затем пошел к своему джипу.
Отогнав машину в небольшой лесок, Джафар разорвал набухший от крови рукав и сделал себе перевязку. После этого он перенес труп помощника на заднее сиденье и вновь сел за руль. Джафара слегка пошатывало от потери крови и усталости после погони. К его счастью, пуля угодила в мякоть и не задела кость.
«Откуда эта сволочь могла узнать, что у меня "стрелка" с Крытым? – гоня машину, думал усатый. Перед его глазами вставало лицо начальника ОБОПа майора Свиридова. – Надо кабинет проверить – наверняка где-то микрофон стоит!»
«И пожар на станции его рук дело! И парней Крытого он положил!» – продолжал главарь кавказцев «прокачивать» в голове последние события, потрясшие весь город.
«И нет никакой питерской бригады! – продолжал рассуждать он. – Есть Свиридов и Клюшкин, которые захотели сами город к рукам прибрать! То-то он мне пел при последней встрече о Крытом. Хотел нас лбами стукнуть, шакал!»
Подъехав к придорожному трактирчику, усатый выскочил из машины и быстро направился к открытой двери.
Бармен ошалело уставился на грозного главу кавказцев, пожаловавшего к нему без обычного сопровождения, взлохмаченного и с кровавой повязкой на руке.
– Коньяк есть? – рявкнул Джафар на работника стойки.
– Да-да, пожалуйста! – растерянно заморгал тот, суетливо хватая бутылки. – Вам какой? Армянский, французский, бренди…
Он перечислял бы до бесконечности, если бы усатый вновь не рявкнул на него:
– Давай быстрее, твою мать!!
С мелкой дрожью в руках тот достал бутылку «Ахтамара» и принялся шарить в поисках штопора.
– Э! – Презрительно глядя на него, Джафар схватил бутылку, ловко отбил горлышко и сплеснул прямо на пол немного прекрасного напитка.
– Стакан!
Чистый стакан тут же появился на стойке.
Джафар налил себе половину, одним махом опустошил посуду, поставил на стол изуродованную бутылку с остатками коньяка, кинул на стол первую подвернувшуюся в его кармане купюру и молча вышел из заведения.
Бармен не мог перенести сразу столько потрясений. Некоторое время он ошалело смотрел на бутылку с отбитым горлышком и на лежащую рядом с пустым стаканом скомканную стодолларовую купюру. Потом автоматически смахнул с прилавка деньги и все еще дрожащей рукой налил себе полный стакан из недопитой грозным Джафаром бутылки.
Покинув забегаловку, Джафар снова уселся за руль. После коньяка голова перестала кружиться, и противная слабость отступила.
«Но зачем Свиридову и Клюшкину надо было тачки жечь? С девчонкой еще понятно – Крытого на меня озверить до конца. А тачки-то зачем? Ведь они себе столько неприятностей этим наделали! Клюшкина наверняка… Стоп! – сказал сам себе Джафар. – Клюшкина, а не Свиридова! А если Свирид на его место метит? Точно! Снимают начальника – ставят его! Вот шакал! Все продумал! Только я тоже не пальцем деланный!»
Усатый благополучно миновал КП и через несколько минут был уже на центральной улице. Ехать на «стрелку» к Крытому Джафар больше не собирался.
«Зачем он мне теперь, когда я и сам все знаю! Пусть свою племяшку ищет», – решил он по дороге, проезжая мимо парка.
Катерина в это время пребывала в одиночестве. Старший из пары сторожей ушел куда-то по делам, наказав Хомяку следить за девушкой. Некоторое время толстый слушал монотонное пиликанье скрипки. Катерина специально играла короткие упражнения, которые никакого восторга у невольного слушателя вызвать не могли. Тот вздыхал, сопел, затем сон начал одолевать его, и он отправился в третью комнату. Вскоре оттуда послышался могучий храп.
Катерина, отложив смычок и скрипку, вновь задумалась о своем положении.
«Почему дядя Гриша еще до сих пор не выкупил меня? – напряженно размышляла девушка. – Может, похитители запросили за меня слишком много и у него нет таких денег?»
Она вновь подошла к окну и посмотрела на соседний дом. Строителей видно не было.
«Воскресенье. Сегодня же воскресенье!» – догадалась девушка.
Она вернулась в комнату и легла на диван.
«А может, меня похитили совсем не для выкупа? – неожиданно пришла ей в голову мысль. – Сколько детей сейчас воруют по всей стране?»
От такой догадки ее бросило в жар. Она вспомнила, как с бабушкой они смотрели по телевизору криминальную хронику, в которой банда негодяев отлавливала четырнадцати-пятнадцатилетних девчонок и делала из них проституток.
«Почему же они до сих пор не изнасиловали меня?! – резонно подумала юная скрипачка. – Может, для самого главного берегут или еще для кого?! Богатого клиента?»
Катерина без ложной скромности считала себя привлекательной девушкой, и не зря. Тому постоянно находились подтверждения. Первое было в зеркальном отражении, да и одноклассники ей все чаще уделяли знаки внимания. Она начинала рисовать в голове самые ужасные картины и от нагнанной самой на себя жути разревелась.
То ли от ее плача, то ли сам по себе проснулся Хомяк.
– Ты чего? – хрипло спросил он, вытаращив на Катю глаза.
– Ничего! – зло ответила она ему, глотая слезы.
– А! – махнул он рукой на девушку и закрыл за собой дверь.
«Пусть отревется, потом спокойнее будет», – раздраженно подумал толстый, шагая к холодильнику. Открыв его и убедившись, что водки больше не осталось, расстроился.
«Черт! Скорее бы эту куклу забрали! До смерти ее пиликанье надоело! – с тоской покосился Хомяк на стенку, за которой вновь зазвучало монотонное "хрим-хрим". – Еще немного, и я или ее пришибу, или сломаю эту чертову скрипку!»