Воровство и обман в науке
Шрифт:
От вопроса же своего малолетнего сына, чего он такого сверхподобного совершил, что стал знаменитостью, Эйнштейн "отделался", воспользовавшись художественным образом: "Когда слепой жук ползет по развесистому стволу дерева, он не замечает, что прошел по искривленному маршруту. Я же, к счастью, в отличие от слепого жука, заметил кривизну пространства". И от этой "правды" тоже уйти нельзя. Да, именно эйнштейновское учение о кривизне пространства повергло в шок мир и позволило посмотреть на Вселенную совершенно другим взглядом. Так что, несмотря ни на что, за счет редкого обаяния, умения подать серьезнейшие научные проблемы самым доступным языком, насыщенным разными каламбурами и остротами, Эйнштейн остается нам глубоко симпатичен. И за одно это мы склонны больше его оправдывать, нежели
Неосветившиеся озарения Анания Ширакаци
Итак, история исследования электрических и электромагнитных явлений показала нам, как действует закон неуничтожимости ценных идей и какие убытки и приобретения являются его следствием. И тут невольно напрашивается другой вопрос: распространяется ли он на все процессы познания природы или же проявляется в исключительных случаях?
Бесспорно, что каждая идея, более или менее достойная внимания, имеет право на существование. Однако в процессе развития научной мысли человечеством все-таки отбираются наиболее перспективные и принципиально важные для текущего момента идеи, а все остальные, независимо от их весомости, так или иначе остаются невостребованными. Но проходит какое-то время и, исходя из новых людских потребностей, они вновь всплывают на поверхность, но уже качественно измененными, как будто только и ждали, когда откроются перспективы их использования и представится возможность заявить о себе с новой, неожиданной стороны.
Кажется, только в 1676 году в математике появилось такое понятие, как бином Ньютона, названное в честь первооткрывателя. На самом же деле к нему в разные времена и независимо от Ньютона своим путем пришли Тарталья, Ферма и Паскаль. А за три столетия до них тем же самым биномом успешно оперировал в своих трудах выдающийся мыслитель Востока Омар Хайям, более известный как поэт и астроном, нежели чем математик или физик.
Еще примеры? Да их бесчисленное множество. Оказывается, устройство паровой машины за два тысячелетия до Уатта было описано древнегреческим инженером Героном. Совсем недалеко ушел от способа, который применяли древние греки, современный метод точного расчета диаметра Земли. Идею расширяющейся Вселенной, считающуюся вершиной научной мысли XX столетия, можно обнаружить еще в анналах Древней Индии.
В унисон современным ученым объяснял многие природные явления живший в VII веке выдающийся армянский мыслитель Ананий Ширакаци. В его многочисленных трудах по астрономии, математике и естествознанию, которые дошли до нас и заботливо хранятся в Ереванском Матенадаране древних рукописей да и других крупнейших книгохранилищах, можно найти логические выкладки, вошедшие в научные издания гораздо более позднего времени. Ширакаци, оказывается, в своих расчетах давным-давно использовал арифметическую и геометрическую прогрессии, составлял и применял таблицы обратных величин и первым начал оперировать в вычислениях "большими" числами, вплоть до 9 1010.
Велик вклад этого выдающегося армянского ученого и в астрономию. Его идеи, изложенные в многочисленных сочинениях "О небесных движениях", "Об астрономической геометрии", "Космография и теория календаря", почти всегда опережали время. Рассматривая концепцию шарообразности Земли, Ширакаци, например, значительно раньше европейских ученых доказал, что земной шар никак не может никуда падать, так как удерживается в равновесии взаимным влиянием противодействующих сил. Он абсолютно верно толковал солнечные и лунные затмения, не ограничиваясь расхожими объяснениями этих явлений "вмешательством божественных сил". В лунном блеске видел отражение солнечного света, а чередующиеся на Земле приливы и отливы морей и океанов достоверно объяснял влиянием ее спутника — Луны. Небезынтересны его воззрения и на природу Млечного пути. Он первым высказал предположение, что Млечный путь — это только часть Вселенной, с более плотно расположенными, но слабо светящимися звездами.
При изучении наследия Ширакаци, как мыльные пузыри, лопаются и притязания западных историков науки на причастность к созданию первых учебных пособий по арифметике. В нем имеется рукопись, явно указывающая на то, что автором такого учебника был этот удивительный человек.
Разумеется, жилось ему и его ученикам непросто. Они подвергались повсеместной травле и гонениям, а господствующие кланы и духовенство охотились за их "кощунственными*' сочинениями. Однако истина, вопреки книгам, уничтожению не поддавалась. Как живой исцеляющий родник пробивала она дорогу через заслоны косности и невежества. Так уж выходило, что последователи Ширакаци не давали погибнуть его ценным идеям, их буквально возрождали из пепла и вновь распространяли по всему свету. До нас дошли манускрипты ученого, написанные и переписанные в период XI–XVII веков.
На примере Ширакаци и других замечательных мыслителей прошлого можно убедиться в том, как часто приходилось талантам падать на колени, чтобы устоять на ногах и продолжать свой творческий поиск, несмотря ни на что и вопреки всему.
Самосжигаясь на кострах собственных идей и мыслей, эти отчаянные люди только и были способны привести в действие двигатель научно-технического прогресса.
Пьер Ферма: Когда скромность не украшает человека
А теперь поговорим о такой черте характера ученых, как скромность, тесно связанной с психологическими проблемами в установлении приоритетов на те или иные открытия. Ни одной научной идее, если только она кардинальным образом меняла взгляды на мир, не удавалось проскочить в будущее "чистенькой". Ей неминуемо приходилось преодолевать так называемую полосу отчуждения. Разница была лишь в том, что для одних идей этот период непризнания растягивался на столетия и даже тысячелетия, а для других — ограничивался несколькими годами. На продолжительность его влияли не только господствующее мировоззрение, политические и идеологические амбиции, сила и мощь консервативного большинства, но и финансовые тиски, которые мешали первооткрывателям проверять выдвинутые идеи опытным путем, уточнять гипотезы и сходу внедрять свои изобретения. Порой важная идея предавалась забвению из-за особенностей психологического склада личности ее автора, а порой и по причине просто какой-нибудь сущей нелепицы.
Мы достаточно часто сетуем на то, что доказательство великой теоремы Ферма не сделалось достоянием человеческой мысли. А почему это произошло? Да потому, что на полях страниц книги Диофанта, куда Ферма под порывом научного вдохновения заносил свои математические выкладки, для них просто не хватило места. Чему же удивляться, что попытки решить его теорему даже для выдающихся потомков оказались безуспешными? Вообще Пьер Ферма, этот одареннейший из французских математиков XVII века, по своей безалаберности растерял колоссальное количество открытий. По утверждению Лапласа, Ферма, например, одновременно с Паскалем заложил основы теории вероятности. А по свидетельству ряда специалистов в истории математики, он еще до Лейбница с Ньютоном и их громогласного конфликта за приоритет открытия дифференциальных рядов успешно применил математический анализ, сведя задачу интегрирования к алгебраической задаче, которая решалась посредством геометрической прогрессии.
Ферма опередил и великого Декарта, когда независимым путем пришел к той же системе координат в геометрии, что и тот. И хотя эта система вошла в историю как "декартова", Ферма разработал ее с гораздо большим успехом. Вот вам и причина возникновения грандиозной "драчки" между этими двумя крупнейшими учеными. Обе стороны упрямо держались своих позиций, абсолютно не желая прислушиваться друг к другу. Уворачиваясь от наскоков неуемного Декарта, Ферма чистосердечно констатировал: "Как бы низко не ставил меня Декарт, мое собственное мнение о себе гораздо скромнее".