Ворожители
Шрифт:
Чтобы хоть как-то совладать с мыслями, Георгию пришлось опуститься на заваленный рухлядью николаевский стул и попробовать самому себе объяснить, что же всё-таки происходит. Ничего путного и убедительного придумать не вышло, единственный вывод получился такой: милицию вызывать придётся, видимо, именно ему, Георгию. А вот сбежать и забыть будет уже и неправильно, и рискованно. Словом, через короткое время Георгий набирал на красовавшемся в комнате допотопном телефоне извечное ноль два, а минут через сорок должен был отвечать на бессмысленные и несуразные
Часам к восьми Георгий, наконец, вышел из клятого подъезда и вдохнул полной грудью после оставшихся за спиной хлама и плесени.
Был уже совсем глубокий вечер, фонари подрагивали глухим и размытым огнем. Окна давали куда больше света, выдирая из мрака целые куски мостовой и нижних этажей проулка. Прямо перед Георгием располагалась дверь лавки, которую он в спешке никак не заприметил по дороге сюда. Вывеска обещала, что под ней обретается не что-нибудь, а истинно петербуржский антикварный салон, куда чего только ни натащено: и картины, и скульптура, и литьё, и «предметы быта» (?!), и книги, и чёрта в ступе. Окончание рабочих часов значилось в 20:00, то есть ровно через пять минут. Именовался салон «Размышление».
Магазина этого Георгий не знал, да и невозможно знать все поголовно городские скупки, особенно в кривых и тёмных переулках, но что-то в прочитанном и увиденном показалось ему вдруг слишком знакомым, чтобы быть случайностью. И он направился к не запертому ещё входу.
– Закрываемся! – сообщил вместо «здравствуйте» одутловатый продавец в тёмном костюме, вытаскиваясь из-за старого письменного стола и устремляясь наперерез.
– И вам всяческих благ, любезный, – приятным голосом отозвался Георгий, идя прямо на пухлого приказчика, словно желая брать его на таран. – Олег Васильевич у себя?
Последняя фраза круто изменила маршрут старьёвщика, он будто нырнул куда-то вспять, а недружелюбие, изогнувшись петлей, оборотилось вдруг вдумчивым участием.
– Вы договаривались? – уточнил он, деликатно отступая с прохода.
– Мы договаривались… – подтвердил Георгий. – Ох, мы договаривались… До чего мы только ни договаривались! Зовите его, почтенный, не канительтесь.
Приказчик испарился, а через десяток секунд в зале возник джентльмен с седой шевелюрой и ухоженной бородкой, в дорогой тройке и галстуке. Ботинки мягкой кожи вышагивали по паркету почти бесшумно.
– Игоревич! – сказал импозантный господин. – Твоё-то туловище как закатилось в наши палестины, мы же вроде бы никому не исповедовались?
– Слишком уж аура у тебя узнаваемая, Васильевич, – не сморгнул Георгий. – Она звала меня во мраке, и вот я здесь.
– Понятно, – констатировал антиквар, сцепляя руки на животе. – Денег требовать пришёл…
– Да урезонься ты, что за скопидомная у тебя душа?! – Георгий направился к ажурному стулу в центре зала и уселся на него. Хозяин лавки, чуть поколебавшись, занял стул напротив. – Вот стал бы я партизанскими тропами мотать по Петроградке, чтобы явиться к тебе негаданно и стребовать долги? За кого ты меня держишь, дружище?
– Темпора мутантур [1] ,
– Завязывай, Крестовский, а то поссоримся, хоть это нынче и расточительно. Партнёров нужно беречь…
– Ну, тут я соглашусь. А чего пришёл-то, если не за бабками? И как ты нас вычислил?
– Да проще пареной репы, Васильевич. Во-первых, выкидыш русского языка «предметы быта» на вывеске мало кто жалует. А во-вторых, все магазины у тебя назывались по-дурацки, но непременно в одно слово и всегда на «р». Вот так…
1
Искажённое латинское tempora mutantur – «времена меняются».
– Логично, – невозмутимо признал Крестовский. – Но ты на первый вопрос не ответил.
– А здесь и рассказывать нечего – в доме напротив навещал одного сквалыгу.
– Это Долгова, что ли?
– Вероятно. Фамилию мне не назвали, а потом и спрашивать стало не у кого. Вот та дверь, с поломанным замком, квартира тридцать восемь.
– Долгов, – подтвердил Олег Васильевич. – Он нам день на день чего-нибудь тащит, показывает. Дядька-то, между нами, знающий. Продаёшь ему чего?
– Да нет, там другая история, – и Георгий в подробностях описал свой визит в странную квартиру.
– Да ты что, помер Долгов? – Крестовский был искренне опечален. – И Терлицкий чуть не того? Дела…
– Вот-вот, – Георгий откинулся на резную спинку. – Не представляю, что за плашку нарыл наш Яша, если вокруг неё учинился весь этот хоровод…
– А я как раз могу это предположить, – процедил солидный Олег Васильевич, нацепляя очки и роясь в какой-то папке. – Не так давно Долгов хвастал одной майоликой, про которую я лично ничего толкового сказать не мог. Ты ведь, кстати, по керамике кандидатскую защищал, верно?
– Безошибочно, – подтвердил Георгий. – По атрибуции. А что, у тебя и фотография есть?
– Была… – антиквар задумчиво отложил папку в сторону. – Странно, я её специально здесь вот и оставлял, думал, потом у кого-нибудь из знающих спрошу. Пропала куда-то, собака… Н-да. Овальная такая фиговина, очень хорошая… Он их, в смысле, плашку и фотографию, наверное, с неделю назад припёр. И больше мы не виделись, да потом в их доме ещё и хрень эта началась…
– Ты-то как всё это знаешь, Крестовский? – искренне поразился Георгий. – Вроде же не так давно здесь, а живёшь чёрт-те где?
– Да, не очень давно, перебрался с полгода, наверное. «Ретроспективу» свою на Ваське делю теперь с Савельевым, он там и командует. А я тут. Мне оно как-то симпатичнее, и торговля куда бойче, хоть и задворки. А катавасия у них в парадной – так это трудно было не узнать. Представь вот себе…
И Олег Васильевич неторопливо и обстоятельно поведал следующее: после того, как Долгов заявил в салоне свой глиняный раритет, события в доме напротив сможет описать по минутам, наверное, с пол-улицы. Во-первых, чуть ли не в тот же день в злополучной парадной случилось замыкание. Пожара чудом не произошло, но пробки повышибло в микрорайоне тотально, кое-где сгорели щитки и разные домашние приборы, словом, захочешь – не забудешь. Только сладили с этой бедой, как на последнем этаже прорвало трубу в пустующей квартире. Хозяева куда-то там уехали, ключей не оставили, пока выясняли, вызывали, подъезд залило основательно, правда, только одну его сторону. Кажется, квартира Долгова не пострадала, однако за точность рассказчик не поручится. То ли от потопа, то ли от сидения впотьмах, то ли от всего вместе, но дальше пришёл черед свирепой хвори, которая стала косить жильцов. Кареты «Скорой помощи» просто прописались у обшарпанной двери напротив. Плюс ко всему через пару дней добавились ещё и менты: бесследно исчезла проживавшая в подъезде девица, весьма пристойная и тихая. Какое участие в происходившем принимал лично Долгов, сказать невозможно, но, верно, забот у любого в той парадной было чуть больше привычного. Вот, собственно, и всё.