Восемь
Шрифт:
В смежной комнате вдруг раздался шум — клацанье металла, взволнованные крики. Но громче всех звучал властный голос императрицы.
Аббатиса быстро перевернула страничку Библии и спрятала письмо. Фрейлины недоуменно переглянулись. Дверь в гостиную распахнулась, штора сорвалась и упала, тяжело звякнув кольцами.
Дамы в замешательстве вскочили на ноги, корзинки с шитьем и пяльцы с вышивкой полетели на пол. В комнату ворвалась Екатерина, оставив нескольких гвардейцев топтаться в дверях.
— Вон! Все вон! — рявкнула она фрейлинам. В руках императрица держала свернутую в трубку плотную бумагу. Дамы поторопились сгинуть с глаз Екатерины, отталкивая друг дружку. Путь их бегства оказался усеян потерянными лоскутками и обрывками ниток.
В дверях вышла короткая заминка — женщины столкнулись с гвардейцами. Но вскоре все выбрались из гостиной и во избежание новой вспышки царственного гнева захлопнули за собой дверь. За это время императрица успела пересечь комнату и подойти вплотную к письменному столу.
Аббатиса спокойно улыбалась, глядя на нее. Перед ней на столе лежала закрытая Библия.
— Дорогая Софи, — мягким голосом начала она, — после стольких лет ты пришла, чтобы вместе со мной провести заутреню? Предлагаю начать с покаяния…
Императрица швырнула бумагу рядом с Библией. Глаза ее пылали гневом.
— Это ты начнешь с покаяния! — закричала она. — Как ты могла предать меня?! Как посмела не подчиниться?! Моя воля — закон в этом государстве! Оно было для тебя убежищем в течение года, вопреки всему, что советовали мои канцлеры, и вопреки моему собственному здравому разумению! Как ты посмела не повиноваться мне? — Развернув бумагу, она ткнула ею в лицо своей подруге. — Подпиши это! — Она дрожащей рукой выхватила из чернильницы перо, не обращая внимания на то, что чернила брызнули на стол. Лицо императрицы было налито кровью. — Подпиши!
— Дорогая Софи, — спокойно ответила аббатиса, взяв пергамент. — Я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь.
Она принялась изучать документ, словно никогда раньше его не видела. Перо так и осталось в руке императрицы.
— Платон Зубов сказал, что ты отказалась подписать это! — закричала Екатерина. Чернила капали с кончика пера, которое она сжимала в пальцах. — Я хочу услышать твои объяснения, прежде чем отправить тебя в тюрьму!
— Если мне предстоит сесть в тюрьму, — сказала аббатиса с улыбкой, — то не вижу, какой мне смысл объясняться. Кроме, пожалуй, того, что для тебя это крайне важно.
С этими словами она снова углубилась в чтение пергамента.
— Что ты имеешь в виду? — спросила императрица, вернув перо обратно в чернильницу. — Ты отлично знаешь, что это за бумага. Отказ подписать ее означает измену интересам этого государства. Все французы-эмигранты, которые хотят и дальше оставаться под моим покровительством, ставят подпись под этой клятвой! Эти мерзавцы и подлецы казнили своего короля! Я прогнала посла Жене из страны, прервала все дипломатические отношения с этим шутовским правительством, запретила французским кораблям заходить в российские порты!
— Да-да, — с легким нетерпением произнесла аббатиса. — Я только не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне? Едва ли меня можно назвать политической эмигранткой, ведь я уехала задолго до того, как закрылись двери Франции. И почему я должна прекратить всякие отношения со своей страной, прервать даже дружескую переписку, которая никому не причинит вреда?
— Отказываясь, ты вступаешь в заговор с этими дьяволами! — в ужасе воскликнула императрица. — Разве ты не понимаешь, что они проголосовали за смертную казнь короля! По какому праву они позволяют себе такие вольности?! Уличные отбросы, они хладнокровно убили его, словно это был обычный преступник. Они отрезали ему волосы и раздели до нижнего белья, а затем возили его на телеге по улицам, чтобы эта рвань плевала в него! На эшафоте, когда он попытался заговорить, простить грехи своему народу, прежде чем его зарежут, словно скотину, они заставили его опустить голову на плаху и скомандовали барабанщикам бить дробь!
— Я знаю, — спокойно произнесла аббатиса. — Я знаю. Она положила пергамент на стол и повернулась лицом к подруге.
— Я не могу оборвать связи с некоторыми людьми во Франции, несмотря на твой указ. Существует более серьезная угроза, чем гибель одного короля или даже всех монархов мира.
Екатерина взглянула на нее с изумлением, когда аббатиса неохотно раскрыла Библию и, достав письмо, вручила его царице.
— Возможно, некоторые фигуры шахмат Монглана утеряны!
Екатерина Великая, царица всея Руси, сидела напротив аббатисы за доской в черно-белую клетку. Она взяла коня и поставила его в центр доски. Выглядела царица больной и изможденной.
— Я не понимаю, — говорила она тихо. — Если ты все это время знала, где находятся шахматы, то почему ничего не сказала мне? Почему не доверилась? Я думала, они рассеяны по миру…
— Они и были рассеяны, — ответила аббатиса, изучая позицию на доске. — Я раздала их в руки людей, которым, как мне казалось, я могу доверять и за действиями которых могу проследить. Похоже, что я ошибалась. Один из игроков пропал с несколькими фигурами. Мне надо найти их.
— Конечно надо, — согласилась императрица. — Теперь ты видишь, что следовало сразу обратиться за помощью ко мне. У меня есть агенты во многих странах. Если кто и может вернуть эти фигуры, то только я.
— Не говори глупости, — отмахнулась аббатиса, передвигая вперед свою королеву и убирая с доски пешку. — Когда эта молодая женщина исчезла, в Париже находилось восемь фигур. Она никогда бы не взяла их с собой. Отсюда следует, что она единственная, кто знает, где они. И она не доверила бы их никому, кроме тех людей, про которых ей точно известно, что их прислала я. Исходя из этого, я написала мадам Корде, которая управляет монастырем в Кане. Я попросила ее отправиться в Париж и найти след пропавшей девушки, пока еще не поздно. Если она погибнет, то все, что она знает о фигурах, умрет вместе с ней. Теперь, поскольку ты изгоняешь из страны моего почтальона, посла Жене, я не смогу больше поддерживать связь с Францией без твоей помощи. Свое последнее послание я отправила с дипломатической почтой.
— Элен, ты слишком уж изобретательна для меня! — произнесла императрица, широко улыбаясь. — Я должна была догадаться, откуда появлялись остальные твои письма. Те, что мне не удавалось перехватить.
— Перехватить! — воскликнула аббатиса, наблюдая, как Екатерина убирает с доски ее слона.
— Ничего интересного, — сказала царица. — Но теперь, раз ты доверилась мне настолько, что показала это письмо, возможно, ты пойдешь дальше и примешь мою помощь в поисках шахмат. Хотя я подозреваю, что только отъезд Жене заставил тебя обратиться ко мне. Помни, я все еще твой друг. Я хочу заполучить шахматы Монглана и сделать это прежде, чем они попадут в чужие руки, менее чистые, нежели мои. Ты вверила мне собственную жизнь, приехав сюда, но до сих пор не поделилась со мной своими тайнами. Что мне еще оставалось, кроме как перехватывать твои письма? Ты же показала, что не доверяешь мне.