Восход Акроникса
Шрифт:
– Я чую зловоние варпа, исходящее от тебя, предатель. Ты мало того, что отринул учение ордена, но ещё и сам пал во грех, обрекая этот мир и прочие, куда изольется гной магии, на жуткую смерть. Но хуже всего, пошел на это добровольно.
Несмотря на то, что от слов курфюрста все так же веяло пробирающим до самой души холодом, в нем появились нотки очень похожие на с трудом подавляемую злость. Его не столько коробило предательство, сколько то, что теперь Ялазар сам пользовался магией. Он ухватился за рукоять меча двумя руками, медленно поднимая тот над головой.
– Вместо того, чтобы плечом к плечу с братьями сражаться, дабы излечить Кеплер от всей проклятой жизни, ты якшаешься с чумной крысой, безмозглым сопляком и кучей протухшего мяса, служащего мертвой рыдающей шлюхе.
– он с особым презрением выплюнул последние слова, бросив взгляд назад, на молча поглощавшего последние всполохи силы Схирема. От прозвучавшей фразы гребни на спине того встали дыбом и ядовитые жала яростно, словно кнуты, забили в воздухе, пытаясь дотянуться до оскорблявшего его госпожу наглеца.
Меч в руках курфюрста внезапно начал быстро опускаться, хотя тот все ещё смотрел вниз, туда, где некогда восседали на тронах из мертвецов три Короля. Викар удивленно смотрел на то, как лезвие с воем летит вниз, рассекая пустой воздух, пока краем глаза не заметил несущуюся на того тень. Из размытого пятна периферийного зрения вылетела закованная в белый костяной плащ фигура с поднятым щитом и Вик с ужасом понял, что это Ялазар решил атаковать первым, выбрав момент, когда непобедимый в честном бою противник на секунду отвлекся. Однако хоть разум старого подавителя ещё был отвлечен разозлившимся Схиремом, его тело оказалось вполне способно постоять за себя, уловив тихий звук приближающейся опасности.
Было видно, что план Ялазара провалился с самого начала. Возможно, за защищавшим его куском дерева он не видел падающее ему на голову оружие и едва он попытается нанести удар, как тут же лишится жизни. Если конечно не ударит вслепую, из-под щита, но против такого противника, это было вряд ли более эффективно, чем просто рубить воздух.
Тор не успел вскинуть лук и сам Вик с натугой выжимал из глотки медленные, никак не хотевшие рождаться слова об опасности, предупреждающие товарища, чтобы тот не смел опускать щит, когда короткий участок, разделявший настоящее и будущее, сократился до одного удара сердца.
Ялазар перепрыгнул через неширокий ручеек жидкого огня, на секунду осветившись снизу рваным блеском и став похожим на рыцаря в сияющих белых доспехах, с лету врубившегося в темный силуэт порождения ночи. Словно свет и тьма, что бесконечно борются в душах всех живущих, столкнулись они друг с другом в яростной битве.
Огромный меч закончил описывать смертельный полумесяц и Викар приготовился к самому худшему, когда под сводами огромной пещеры раздался звук чудовищного удара, сопровождаемый сухим треском. Однако Ялазар не упал и даже не замедлился. Оказывается, он и не собирался атаковать, видимо понимая, что в этом бою ему не победить, а потому просто со всей силы врезался в противника, и не опуская щит, потащил того к краю обрыва, который виднелся всего в паре шагов за его спиной.
В последнюю секунду когтистая перчатка успела ухватиться за полуразрушенную ребристую ограду, но Ялазар, резко выдернув руку из крепежных ремней, что было мочи саданул тяжелым сапогом в щит со своей стороны, отправляя курфюрста вместе с вырванным им обломком каменных перил в полет со стены. Прямо в пасть радостно защелкавшего желваками трех морд Схирему, тут же выплюнувшему на встречу, оскорбившему его госпожу, струю густой едкой жижи. Впрочем, тот недаром являлся одним из командующих ордена Подавителей. Извернувшись всем телом, он пропустил большую часть слизи мимо себя, тут же обрушившись на мутировавшего колдуна с просто нечеловеческой яростью рубя и кромсая того своим мечом.
Ялазар отошел к Вику, тряся левой рукой, видимо онемевшей в момент, когда лезвие врезалось в стальное дерево. Козырек его костяного капюшона был расколот дотянувшимся таки до него острием, но лицо его сияло от расплывшейся по нему улыбки. Он видимо и сам не ожидал, что так легко отделается, и теперь парни с интересом наблюдали за завязавшимся внизу боем. Надо сказать, что несмотря на всю поглощенную Схиремом силу, та нисколько не помогала ему справиться с почти полностью неуязвимым для магии старым подавителем.
– Нам нельзя оставлять в живых ни одного из них.
– Ялазар сказал эти слова просто и даже как-то буднично, словно озвучив то, что все и так понимали.
Не отрываясь от созерцания сражения, в котором Схирему только что вспороли его рыхлое, ещё не успевшее покрыться броней брюхо, Викариан согласно кивнул, добавив:
– Но пусть сначала измотают друг друга.
– он усмехнувшись, посмотрел на товарища.
– Даже на старости лет твой острый язык приносил бы тебе немало проблем.
Ялазар, не прекращая довольно улыбаться, парировал:
– Зато никто не будет стремиться к тому, чтобы я лизал ему задницу.
Смех Вика не смог перекрыть раскатистого рыка и гулких, сокрушающих пластины брони, ударов тяжёлого двуручного меча. Двое сцепившихся в смертельной схватке существ, не замечая больше ничего вокруг, стремились просто убить друг друга. Магия ревела раненым зверем, обливая стены белым пламенем, хлестая по воздуху пурпурными плетями, однако стоило им коснуться древнего доспеха подавителей, как чары тут же превращались в ярко-голубое пламя, что окутывало фигуру курфюрста, не причиняя тому никакого вреда. Вскоре он превратился в настоящий факел, однако пламя, истекавшее от него, скорее вредило Схирему, до хруста опаляя открытые части его плоти.
Вскоре тот лишился всех трех своих жал и как это было не удивительно, явно начинал проигрывать битву. Его враг то мельтешил у него под ногами, то оказывался верхом, отсекая недавно выросшие костяные гребни. К тому же, колдун был изнурен в прежней схватке с личами, да и его многочисленная свита, теперь пытавшаяся защитить повелителя от надоедливой человеческой букашки, так же оказалась бессильна.
Меч из каменной стали, закаленный чарами подавителей, рассекал изувеченную плоть порождений Плачущей Богини, ничуть не хуже, чем любую другую, а ржавые обломки, торчавшие на месте оторванных конечностей, не могли сдержать его могучих ударов.