Восход Черной луны
Шрифт:
— Вот распереживалась! Да хоть бы этого чертова Романа и вовсе не стало, мне-то какое до этого дело?
* * *
И Романа действительно «не стало». Казалось, он исчез одновременно с ее гневным восклицанием, как исчезает тень, когда в студии включаются разом все осветительные приборы. На следующий день фонарь на остановке, который так любил подпирать плечом Роман, был непривычно одинок. Одинок фонарь был и на другой день, и на третий…
Глава 21
Молодой
Медсестрички старались принести своему любимцу что-нибудь вкусненькое, и он тут же с благодарностью уничтожал дары под их довольными взглядами. Все симпатизировали Арсеньеву: и врачи, и больные. Андрей много и охотно рассказывал о том, как воевал, о мертвых и оставшихся в живых друзьях, но даже вскользь не касался ни своей семьи, ни матери.
И хоть в голове его в последнее время была необычная легкость и настроение казалось оптимистичным, в снах по-прежнему бушевал ужас войны, и лишь милое лицо прекрасной незнакомки с огромными черными глазами порой вторгалось в эти кровавые сны, мягкой своей улыбкой заставляя отступать на задний план грохочущий кошмар боя.
* * *
Ирина спешила на работу. Вчера был день, который, запомнился ей на всю жизнь, — девушка получила первую в своей жизни зарплату. Эти трудовые деньги (хоть их и не так уж много: сумма составляла всего две стипендии) пришлись очень и очень кстати.
Ирина, чтобы сократить путь, шла проходными дворами, направляясь в окружной военный госпиталь, куда устроилась работать ночной медицинской сестрой кардиологического отделения. Ирина и раньше жила, мучимая постоянным дефицитом времени, а теперь, когда ей через каждые два дня приходилось заступать на ночное дежурство, да к тому же еще напряженные занятия в училище (на носу госэкзамены), девушка вынуждена была отказывать себе в самом необходимом. Чтение книг, занятия стрельбой, бассейн сразу же отошли на задний план, да какой там «на задний план», стали просто недосягаемыми.
* * *
Когда Ирина узнала, что госпиталю требуются ночные медицинские сестры, она не колебалась ни минуты.
— Работа рядом и по ночам! — с восторгом сообщила она матери.
— Потянешь ли, доча? — разволновалась мать. — Ты и так вон как уже исхудала. Глаза одни на лице остались. Если тебе что-то хочется купить… Я понимаю, скоро выпускной, да и весна, лето на носу…… Ох, я, например, могла бы отказаться от поездки в санаторий. Да и отца можно поприжать с его престарелым альпинизмом. Денег из машины (отец еще не отказался от мечты приобрести автомобиль) он, конечно, не даст, но…
Ирина растроганно
— Ну что ты, родная моя!
Она чмокнула мать в щеку, лишь сейчас с ужасом заметив, как постарело ее «самое близкое, самое дорогое, самое светлое и самое бескорыстное создание на свете».
«Эти морщинки скорби на лице матери, почему раньше я их не замечала?» — с болью в сердце подумала Ирина, но вслух сказала:
— Вот еще придумала! Причем здесь деньги? И потом, я же крепкая дивчина. Не боись, мамуля! Это необходимо для моей будущей карьеры, — бойко солгала она. — Ты же знаешь, что деньги меня интересуют в последнюю очередь.
Деньги-то да, а вот те мелочи, так необходимые любой, а особенно молодой женщине, мелочи, обладателем которых можно было стать, лишь «отвалив» немалую сумму, не могли не интересовать девушку.
«Все необходимое родители мне дали, — рассудительно подумала она. — На „роскошь“ буду зарабатывать сама».
Войдя в кабинет заведующего, отделением, девушка заявила со всей решимостью, на которую только оказалась способна:
— Я буду работать у вас ночной медсестрой!
Ирине никогда до этого не приходилось предлагать себя в качестве рабочей силы, и она, естественно, волновалась, хотя догадаться об этом, глядя на нее со стороны, было трудно. Внешне состояние девушки проявилось в несколько агрессивном и чуть вызывающем тоне, которым были произнесены ее слова.
Евгений Николаевич, — заведующий отделением, пожилой полковник медицинской службы, человек добрый и проницательный, внимательно посмотрел на девушку, и уловив, несмотря на все старание Ирины, ее волнение, с добродушной улыбкой сказал:
— Ну раз вы уже и за себя, и за меня решили, остается только согласиться. Я в общем-то не против, только вот…
Ирина взволнованно замерла. Начальник отделения окинул критическим взглядом хрупкую фигурку девушки:
— … только вот как же вы после ночного дежурства пойдете на занятия? Хватит ли здоровья? И не отразится ли работа на успеваемости? Советую хорошо подумать.
Ирина облегченно вздохнула.
— Евгений Николаевич, — умоляюще глядя на начальника, сказала она, — мне ведь осталось учиться всего несколько месяцев. Вы не смотрите, что я такая хлипкая. Это только с виду. На самом деле я очень выносливая.
Начальник отделения рассмеялся:
— Да нет тебе нужды себя расхваливать. Я и не собирался отказывать.
— Вот спасибо! — искренне обрадовалась Ирина, понимая, что ей дается большое одолжение. Диплома-то пока нет, да и практика невелика.
Евгений Николаевич ласково улыбнулся Ирине и закончил аудиенцию:
— Пиши заявление и с завтрашнего дня приступай к работе.
Ирина не осознавала того, что желание работать за несколько месяцев до окончания училища было странно и своей внезапностью, и интенсивностью, даже какой-то одержимостью. Что заставило ее устроиться именно в военный госпиталь? Да еще именно в это отделение и именно в этот, не совсем подходящий период ее жизни? Хронический недостаток наличности начал перерастать в трагическое отсутствие многих вещей, без которых она чувствовала себя падчерицей судьбы? Кроме этой веской причины других причин Ирина не находила, а то, что сам рок любым способом заставлял ее находиться возможно ближе к синеглазому пилоту, пациенту их отделения, она поймет значительно позже.