Восходящая тень (др. изд.)
Шрифт:
Ее младший сын был на шесть лет старше Перрина. Вела ал'Каар нахмурилась и вскинула седую голову — Перрину показалось, что сейчас она съездит ему по носу за неуважение к старшим. Может, это было бы и не худо — для разнообразия, а то эти бесконечные вопросы уже порядком надоели.
— Ну конечно, я знаю, как обходиться с ребятишками, — промолвила пожилая женщина, — просто думала сделать, как ты захочешь. Как ты сказал, так и будет.
Перрин тяжело вздохнул, подождал, пока она не ушла, и, дернув за повод, двинулся к «Винному Ручью». Еще двое или трое обратились с вопросами, но Перрин отмахнулся.
Надо же так сказать — «думала сделать, как ты
А чего хочу я? — сердито подумал Перрин. Перекусить да забиться в тихое местечко, где никто ко мне приставать не станет. Спешившись перед постоялым двором, он покачнулся и решил, что не худо добавить к перечню пожеланий еще и постель. Прошло всего полдня, причем он все это время сидел в седле, даже ходить не пришлось, а устал смертельно. Может, Фэйли, в конце концов, и права: нельзя ему пускаться вдогонку за Лойалом и Гаулом.
Стоило ему войти в общий зал, как госпожа ал'Вир с материнской улыбкой поспешила навстречу и усадила его на стул.
— Передохни маленько, устал небось командовать, — решительно заявила она. — Ничего с Эмондовым Лугом не случится, пока ты подкрепишься.
Она удалилась, прежде чем Перрин успел сказать, что Эмондов Луг мог бы и вовсе без него обойтись.
Народу в зале было немного. За одним из столов сидела Натти Коутон. Нарезая и сворачивая ткань для повязок, она не сводила глаз с синевших в противоположном углу дочерей. Хотя обе девушки были уже взрослыми и даже носили косы, приглядеть за ними стоило: Боде и Элдрин сидели по обе стороны от Айрама и потчевали его, да как — прямо-таки с ложечки кормили и рот утирали, сопровождая это очаровательными улыбками. Перрина даже удивило, почему это за столом нет и самой Натти. Молодой Лудильщик был очень хорош собой, как подумалось Перрину, пожалуй, даже попригожее Вила ал'Сина. Похоже, девушки придерживались того же мнения. Айрам, со своей стороны, тоже расточал им улыбки, и не диво — обе пухленькие, свеженькие и хорошенькие. Не заметить этого мог только слепец, а Айрам явно таковым не являлся, особенно когда дело касалось молоденьких девушек. Правда, ел он без особого аппетита и никак не мог оторвать широко раскрытых глаз от прислоненных к стене копий и алебард. Туата'ан подобное зрелище, должно быть, внушало ужас.
— Госпожа ал'Вир сказала, что ты совсем измотался, проведя столько времени в седле, — заявила Фэйли, появившись на пороге двери, ведущей из кухни. Удивительное дело: на ней был такой же, как на Марин, длинный белый передник, рукава закатаны выше локтей, а руки перепачканы мукой. Заметив изумленный взгляд Перрина, она поспешно вытерла руки и, сдернув передник, повесила его на спинку стула.
— Прежде мне никогда не доводилось ничего печь, — промолвила девушка, подходя к Перрину и опуская рукава, — знаешь, оказалось, что замешивать тесто довольно занятно. Возможно, когда-нибудь я займусь этим снова.
— Но если ты не будешь ни тесто месить, ни печь, то где, интересно, мы будем брать хлеб? — полюбопытствовал Перрин. — Я не собираюсь всю жизнь провести в скитаниях и столоваться в тавернах или кормиться тем, что добуду с помощью лука или пращи.
Фэйли улыбнулась, будто он сказал что-то смешное. Что именно — Перрин решительно не мог взять в толк.
— Печь будет кухарка. Даже, пожалуй, кто-нибудь из ее помощниц, а она
— Кухарка! — пробормотал Перрин, качая головой. — Стало быть, кухарка или одна из ее помощниц. И как это я не додумался?
— А в чем дело, Перрин? Мне кажется, тебя что-то тревожит. Сдается мне, для безопасности уже сделано все, что можно, без крепостной стены надежнее оборону не обеспечить.
— Не в этом дело, Фэйли. Меня бесит вся эта шумиха с Перрином Златооким. Уж не знаю, за кого они меня принимают, но без конца спрашивают, что, как да почему, хотя и без меня все прекрасно знают. Только и надо, что малость пораскинуть мозгами.
Фэйли довольно долго молчала, внимательно глядя на него темными раскосыми глазами, а потом неожиданно спросила:
— Скажи-ка, а сколько времени прошло с тех пор, как королева Андора действительно правила Двуречьем?
— Королева Андора? Не знаю. Лет сто, наверное, а может, и двести. А зачем тебе это знать?
— Дело в том, что здешний народ забыл, как следует обращаться с королевой… или с королем. Люди пытаются этому научиться. Ты должен проявить снисходительность и терпение.
— С королем? — слабым голосом переспросил Перрин и уронил голову на руки. — О Свет!
Фэйли тихонько рассмеялась и взъерошила ему волосы:
— Ну, не переживай, до этого, возможно, и не дойдет. Моргейз вряд ли понравится, если на ее землях появится король. Но в любом случае ты предводитель, вождь. От этого никуда не денешься. И человека, который отстоял для нее андорские земли, пусть даже на деле она не правит ими более ста лет, Моргейз не оставит без награды. Думаю, она сделает его лордом. Перрин из дома Айбара, Лорд Двуречья! Звучит совсем неплохо.
— Нам в Двуречье не нужны никакие лорды, — проворчал Перрин, уставясь в дубовую столешницу, — да и короли с королевами тоже без надобности. Мы — свободные люди!
— И у свободных людей есть потребность за кем-то следовать, — мягко возразила Фэйли. — Люди в большинстве своем хотят ощущать себя частью чего-то большего, чем они сами, чего-то такого, что шире, чем их поля. Вот почему, Перрин, существуют народы и государства. Уж на что Лудильщики вольные птицы, но даже Раин с Илой чувствуют себя частью чего-то большего, чем их караван. Они потеряли свои фургоны и большую часть родных и друзей, но другие Туата'ан продолжают поиски песни, и они тоже будут ее искать, потому что они — нечто большее, чем горстка людей с фургонами.
— А чье все это? — послышался голос Айрама. Перрин поднял голову. Молодой Лудильщик беспокойно оглядывал стоящие у стен копья.
— Да ничье, — ответил Перрин. — Кому надо, тот и берет, что ему подходит. Но тебе, Айрам, от этого оружия никакой беды не будет.
Однако, судя по тому, как Айрам нервно расхаживал туда-сюда, сунув руки в карманы, косясь на копья и алебарды, он не очень-то в это поверил.
Перрин с удовольствием набросился на принесенное Марин блюдо с нарезанным жареным гусем, репой, бобами и отменным хрустящим хлебом. Точнее, хотел наброситься, но тут Фэйли подоткнула ему под подбородок вышитую салфетку и выхватила у него из рук вилку и нож. Видимо, ей казалось забавным пичкать его, словно младенца. Поглядывая на него, коутоновские девчонки принялись хихикать, даже Натти с Марин украдкой улыбались. Непонятно, что тут смешного. Однако артачиться Перрин не стал — хотел доставить удовольствие Фэйли, хотя и предпочел бы обойтись без ее помощи. Она все время заставляла его вытягивать шею, чтобы дотянуться до вилки.