Восходящая тень
Шрифт:
— И тебе нравятся подобные женщины? — с презрением спросила Авиенда.
Ранд взглянул на нее с высоты седла. Она шагала рядом со стременем Джиди'ина в толстой, тяжелой юбке. Большие зеленовато-голубые глаза сверкнули из-под обернутой вокруг головы темно-коричневой шали, точно девушка жалела, что с ней нет копья. А ведь за то, что она позволила себе взяться за копье во время нападения троллоков, ей изрядно досталось от Хранительниц Мудрости.
Порой Ранд испытывал неловкость от того, что едет верхом, в то время как она идет пешком. Он даже пробовал идти вместе с ней, но надолго его не хватало. Иногда, правда, очень редко Ранду удавалось уговорить Авиенду проехать немного позади него, на
— Она ведь мягкая. Ранд ал'Тор. Слабая. Он бросил взгляд на белый фургон — большой ящик на колесах, — ехавший во главе длинного, извивавшегося змеей каравана. Сегодня его вновь сопровождали Девы Джиндо. Изендре находилась снаружи. Она сидела на крепких коленях Кадира, опершись подбородком о его плечо. Торговец держал в руке маленький голубой шелковый зонтик, прикрывая ее — и себя, разумеется, — от палящего солнца. Хотя Кадир и был в белом кафтане, ему то и дело приходилось утирать лицо платком. Жара действовала на него сильнее, чем на нее, несмотря на то что Изендре была в голубом, в тон зонтику, облегающем шелковом платье. Ранд находился далековато и судить с уверенностью не мог, но ему показалось, что ее темные глаза устремлены на него. Кадир как будто не возражал против этого.
— Не думаю, что Изендре такая уж мягкая, — спокойно возразил он, прилаживая вокруг головы шуфа, чтобы не так пекло. Больше никакой айильской одежды он не носил, хотя здешний наряд всяко годился для пустыни больше, чем его красный кафтан. Происхождение происхождением, но каковы бы ни были отметины на его руках, он не чувствовал себя айильцем и прикидываться им не намеревался. Что бы ему ни предстояло, он хотел остаться самим собой. — Я бы ее такой не назвал…
На козлах второго фургона толстуха Кейлли снова о чем-то заспорила с Натаэлем. Менестрель держал вожжи, хотя правил не так умело, как занимавшийся этим обычно возница. Порой и они искоса поглядывали на Ранда, а потом возвращались к своей перепалке. Косились не только они. Ранду казалось, что многие Шайдо — их более многочисленная колонна двигалась еще дальше — тоже посматривали в его сторону.
С другого боку от него тянулась колонна Джиндо, дальше шли Хранительницы Мудрости вместе с Морейн, Эгвейн и Ланом.
Ранда уже перестали удивлять быстрые взгляды, которые на него бросали. Ведь он — Тот-Кто-Приходит-с-Рассветом. Всем хочется знать, что он затевает. И они узнают. Довольно скоро.
— Мягкая, — буркнула Авиенда. — А вот Илэйн — не мягкая. Ты принадлежишь Илэйн, и нечего пялиться на эту девицу. У нее и кожа-то белая, как молоко. — Авиенда яростно затрясла головой, бормоча наполовину для себя:
— Наши обычаи ей не нравятся. Она не может их принять! Да хоть бы и смогла — мне какое дело! Вот взять бы тебя в гай'шайн да отдать Илэйн.
— А зачем Изендре принимать айильские обычаи?
Авиенда взглянула на него с таким искренним изумлением, что он чуть не рассмеялся. Она, приметив это, сердито нахмурилась. Да, айильские женщины похожи на всех остальных — понять их не легче.
— Уж зато ты, Авиенда, совсем не мягкая, — сказал Ранд, надеясь, что это сойдет за комплимент. Порой она бывала тверже любого камня. — Объясни-ка мне лучше еще разок, как обстоит дело с хозяйкой крова. Если Руарк — вождь клана Таардад и вождь Холда Холодные Скалы, то как же получается, что сама крепость-холд принадлежит не ему, а его жене?
Авиенда окинула
— Да потому, что она — хозяйка крова, неужто не ясно? Надо же быть таким недотепой и каменноголовым, мокроземец. Мужчина не может владеть кровом, так же как у него не может быть собственной земли. До чего же вы все дикие, в ваших мокрых землях.
— Но если Лиан является хозяйкой крова этих самых Холодных Скал именно потопу, что она жена Руарка, то…
— Да не так все! Совсем по-другому! Это же и ребенку понятно.
Девушка глубоко вздохнула и поправила шаль над бровями. Она ведь красивая, только вот смотрит на него так, словно он совершил какое-то поступление. И за что она его так ненавидит? Бэйр, та беловолосая, с дубленым лицом, которая вообще не желает говорить о Руидине, в конце концов обмолвилась, что Авиенда еще не была возле стеклянных колонн, она попадет туда, лишь когда будет готова стать полноправной Хранительницей Мудрости. Так в чем же тогда дело? Ранду очень хотелось это выяснить.
— Попробую растолковать по-другому, — ворчливо начала она. — Если женщина собралась замуж, а своего крова у нее нет, семья строит для нее дом. В день свадьбы муж уносит ее из семьи, перекинув через плечо, причем ее братья удерживают ее сестер, но у дверей нового дома он опускает ее и просит разрешения войти. Кров принадлежит ей. Она может…
Эти поучения были, пожалуй, самым приятным времяпрепровождением за все одиннадцать дней и ночей, прошедших со времени нападения троллоков. Сперва Авиенда с Рандом почти не разговаривала — разве что поносила за плохое обращение с Илэйн, которую не уставала нахваливать. Это продолжалось до тех пор, пока он не обмолвился при Эгвейн, что ежели Авиенда не может говорить с ним нормально, так пусть хоть так сердито зыркать перестанет. Не прошло и часа, как за Авиендой прислали гай'шайн. Неизвестно, что ей сказали Хранительницы Мудрости, но вернулась она, дрожа от гнева и обиды, и потребовала — потребовала! — чтобы он предоставил ей возможность рассказывать об айильских обычаях. Видимо, Хранительницы рассчитывали, что по характеру задаваемых вопросов они смогут догадаться, что он замышляет. Что же, эти хотя бы не особо таились, и то хорошо. Особенно после скрытности и змеиного коварства лордов Тира. Тем паче что разговор с Авиендой, действительно, стал теперь интересным и даже приятным времяпрепровождением, особенно когда она, увлекшись наставлениями, забывала о своей ненависти к нему. Правда, спохватившись, она злилась так, будто он, коварно усыпив ее бдительность, заманил бедняжку в ловушку.
Эти вспышки гнева забавляли Ранда, хотя у него хватало ума не показывать этого Авиенде. Приятно было и то, что в своей неприязни она видела в нем не Возрожденного Дракона или Того-Кто-Приходит-с-Рассветом, а просто Ранда ал'Тора. И у нее, во всяком случае, сложилось определенное мнение на его счет, и оно было ей самой известно. Не то что Илэйн — от одного ее письма у Ранда уши горели, тогда как второе, написанное в тот же день, навевало мысль, что у него отросли рога и клыки, словно у троллока.
Из всех знакомых женщин лишь Мин никогда не морочила ему голову. Но она далеко отсюда — в Башне. Вот и хорошо, по крайней мере, в безопасности. Но сам-то он твердо решил держаться подальше от Башни. Жизнь была бы куда как проще, если бы можно было напрочь позабыть обо всех женщинах. А то теперь и Авиенда стала наведываться в его сны, словно Мин с Илэйн недостаточно. Женщины вызывают слишком много чувств, а ему нужна ясная голова. Ясная и холодная.
Он поймал себя на том, что опять смотрит на маняще улыбающуюся Изендре. Иметь с ними дело опасно. Я должен быть холоден и тверд, как стальной клинок. Отточенный стальной клинок.