Восхождение к любви
Шрифт:
— Моя мать приходила к вам, да? — Макнаб заерзал на стуле. — Я сказал нет, и так оно и будет. Это мой сын, что хочу, то с ним и делаю. А я хочу, чтобы он оставался дома.
Джейми очень вдумчиво поглядел на Макнаба, но спорить с ним не стал и обратился к своим счетным книгам.
Попозже, когда арендаторы вернулись в теплые пределы буфетной и гостиной подзаправиться перед отъездом, я увидела Джейми в окно — он не спеша направлялся к свинарнику, по-приятельски обняв тощего Макнаба за плечи. Парочка скрылась за сараем, по-видимому, с целью осмотреть нечто, представляющее
Рука Джейми по-прежнему обхватывала плечи более низкорослого Макнаба, но теперь она, казалось, поддерживала его. Лицо у Макнаба было серое и покрытое потом, шел он медленно и явно не мог распрямиться.
— Ну вот и отлично, — услыхала я слова Джейми, когда они подошли достаточно близко. — Надеюсь, твоя хозяйка обрадуется лишним денежкам, а, Рональд? А вот и твоя животинка, славный мул, очень славный.
Облезлый мул, который доставил Макнаба в имение, приплелся со двора, где он вовсю наслаждался гостеприимством хозяев. Пучок сена еще торчал у него изо рта и мерно подергивался.
Джейми поддержал Макнаба под ногу, чтобы помочь ему сесть в седло — судя по всему, помощь была просто необходима. Макнаб не ответил ни слова и даже не махнул рукой, выслушивая многократно повторенные «с Богом» и «счастливого пути»; он лишь отрешенно кивнул и поехал со двора шагом, по-видимому погруженный в тайные горести, которые требовали полного внимания.
Джейми стоял, опершись о забор, и обменивался любезностями с другими арендаторами, которые разъезжались по домам, до тех пор, пока Макнаб не скрылся из виду, перевалив через вершину холма. Тогда он выпрямился, поглядел на дорогу, потом повернулся и свистнул. Маленькая фигурка в драной, но чистой рубашке и покрытом пятнами килте вынырнула из-под телеги для сена.
— Ну что ж, — обратился Джейми к мальчику. — Вроде бы твой отец дал согласие, чтобы ты поработал у нас в конюшне, юный Рэбби. Я уверен, что работать ты станешь на совесть и оправдаешь доверие, а?
Круглые покрасневшие глаза смотрели с грязной мордашки, но мальчик не сказал в ответ ни слова; Джейми взял его за плечо и повернул лицом к желобу, по которому стекала вода в колоду, из которой пили лошади.
— На кухне тебя ждет ужин, паренек. Но сначала ты умойся, наша миссис Крук очень глазастая женщина. И знаешь, Рэбби, не забудь про уши, не то она сама тебе их вымоет. Мои она сегодня утром отскоблила как следует.
Он оттопырил свои уши обеими руками и слегка потрепал их, серьезно глядя на мальчика; тот смущенно улыбнулся и побежал к желобу.
— Я рада, что ты это уладил, — сказала я, беря Джейми под руку, чтобы вместе идти на ужин. — Я имею в виду Рэбби Макнаба. Как тебе это удалось?
— Очень просто. Завел Рональда за пивоварню и двинул кулаком разок-другой в живот. Спросил, что он предпочитает — расстаться с парнишкой или со своей печенкой.
Джейми хмуро поглядел на меня.
— Это было неправильно, но ничего другого я не мог придумать. Я поступил так не только потому, что дал обещание бабушке Макнаб. Дженни рассказала мне о том, какая у мальчишки спина.
Он
— Вот что я скажу тебе, англичаночка. Мой отец наказывал меня так часто, как считал нужным, пожалуй, чаще, чем я считал заслуженным. Но я не съеживался от страха, когда он обращался ко мне. И не думаю, чтобы Рэбби, лежа когда-нибудь в постели со своей женой, рассказывал бы об этом со смехом.
Он опустил плечи и передернул ими тем немного странным движением, которого я не видела у него уже несколько месяцев.
— Он прав, это его собственный сын, он может делать с ним, что хочет. А я не Господь Бог, всего лишь лэрд, что намно-о-го ниже степенью. И все же… — Он глянул на меня с кривоватой полуулыбкой. — Чертовски малое расстояние между справедливостью и жестокостью, англичаночка. Хочу надеяться, что оказался на правильной стороне от черты.
Я обняла его за талию.
— Ты поступил правильно, Джейми.
— Ты так считаешь?
— Да.
Мы возвратились к дому, обнявшись. Белые домики фермеров казались янтарно-золотыми в лучах заходящего солнца. Мы не вошли сразу в дом, Джейми увлек меня по дорожке пройтись немного. Усевшись за домом на верхнюю перекладину забора, мы видели перед собой поле и хозяйственные постройки.
Я положила голову Джейми на плечо и вздохнула. Он легонько прижал меня к себе.
— Вот для этого ты и был рожден, Джейми?
— Наверное, англичаночка.
Он окинул взглядом поля и постройки, фермы и дороги, потом опустил глаза на меня, и его крупный рот изогнулся в улыбке.
— А ты, моя англичаночка? Ты для чего родилась? Быть хозяйкой имения или ночевать в поле, как цыганка? Быть врачом, женой преподавателя или леди-подругой человека вне закона?
— Я была рождена для тебя, — просто ответила я и раскрыла ему объятия.
— Знаешь, — сказал он, — ты мне этого никогда не говорила.
— И ты тоже.
— Я говорил. На другой день после приезда сюда. Сказал, что хотел тебя больше всего на свете.
— А я ответила, что любить и желать не всегда одно и то же.
Он засмеялся.
— Возможно, ты и права, англичаночка. — Он отвел с моего лица волосы и поцеловал в лоб. — Я желал тебя с первой минуты, как увидел, но полюбил, когда ты плакала у меня в объятиях и позволила мне утешить тебя тогда, в Леохе, в первый день.
Солнце опустилось за темную линию сосен, показались первые звезды. Наступила уже середина ноября, и вечерний воздух был холодный, хоть и стояли погожие дни. Стоя по ту сторону забора, Джейми наклонился и коснулся своим лбом моего.
— Ты первая.
— Нет, ты.
— Почему?
— Я боюсь.
— Чего, моя англичаночка?
Тьма опустилась на поля и укрывала землю перед наступлением ночи. Свет новорожденного месяца очертил ясной линией лоб и нос Джейми, упал на лицо.
— Боюсь, что, начав, я никогда не остановлюсь.
Он посмотрел на горизонт, над которым низко висел узенький серп.
— Близится зима, и ночи стали длинными, mo duinne.
Он перегнулся через забор, принял меня в свои объятия, и я почувствовала жар его тела и биение его сердца.