Шрифт:
Пролог.
В две тысячи двадцать втором году от Рождества Христова в одну из июньских пятниц ровно в пятнадцать часов ноль пять минут в небе над Техасом ничего не случилось. А вот где-то за Уралом в двадцать три часа ноль шесть минут в полузаброшенном городе стали происходить весьма странные для этого мира события. И одним из непосредственных участников этих событий был я. Худой, нескладный шестнадцатилетний подросток, на которого без слёз мог взглянуть лишь слепой. В древней Спарте меня бы ещё в детстве сбросили со скалы.
Какое-то время назад меня похитили и лишили сознания. Я только сейчас пришёл в себя. Вытаращил глаза и стал лихорадочно осматриваться.
В исписанном
Мои руки и ноги оказались привязаны к ввинченным в бетон винт-петлям. Рот был заклеен клейкой лентой. А на лице явно царила гримаса неподдельного ужаса. Ещё бы, блин! Меня же не каждый день похищают и готовятся принести в жертву Сатане, Ктулху, Санта-Клаусу или ещё чёрт пойми кому! Я как-то сразу осознал, что это никакой не розыгрыш, а всё происходит всерьёз.
Однако в моих глазах забрезжила надежда, когда из мрака дальней части цеха появилась грузная мужская фигура в дорогом костюме-тройке.
Незнакомец оказался седовлас, благообразен и носил очки в золотой оправа. А его щекастая физиономия буквально сияла от самодовольства.
Мужчина картинно покашлял в кулак и приподнято произнёс густым баритоном:
– Здравствуй, Александр. Я хочу сразу заявить, что лично ничего против тебя не имею. Так уж сошлись звёзды. Просто ты именно тот, кто мне нужен – отверженный, проданный святой. Ох и долго я тебя разыскивал. Месяца три. Но мои усилия не прошли даром.
– М-м-м, – замычал я и затрепыхался точно выброшенная на берег рыба. Только так мне удалось выразить своё негативное отношение к происходящему.
– О, прости за клейкую ленту, но если её снять, то ты начнёшь орать как резанный. И никакие доводы не заставят тебя замолчать. Ты будешь надеяться на то, что кто-нибудь услышит твои вопли. Но мы находимся на отшибе города на заброшенном заводе. Поэтому позволь я спокойно доведу до конца свой монолог, – с притворной мягкостью проговорил Очкарик и возбуждённо продолжил, словно ему не терпелось похвастаться удачно проведённой сделкой: – Твой отец, Пётр Лыков, ушёл из семьи, когда тебе было всего три годика. Сейчас он живёт в мегаполисе и даже не вспоминает о тебе. А твоя мать-алкоголичка пару часов назад продала тебя. Притом, сравнительно дешёво. Всего-то за двести тысяч рублей. Я бы даже сказал, что это преступно мало за святого. Правда, святой ты с натяжкой. Однако за неимением кого-то более достойного сгодится и твоя неказистая персона. Всё-таки ты, живя в столь неблагополучной обстановке, не скатился на дно. Примерно учился, не курил травку за гаражами и даже не пил пиво, а всё своё время проводил за умными книгами и раскладыванием Таро. Достойно, право слово.
– М-м-м! – снова промычал я, но уже отчаяннее.
Меня совсем не устраивало нынешнее положение дел. Этот щекан явно с головой не дружит. У него же рожа сияет так, словно он в две тысячи восьмом году вложился в биткойн. А в глазах горит огонь ярого фанатика. Такие люди на всё что угодно способны.
Между тем незнакомец привычным движением поправил очки, бережно достал из внутреннего кармана пиджака свёрнутый трубочкой коричневый папирус и с долей хвастовства сказал:
– Это древний манускрипт, написанный на одном из мёртвых языков. Естественно, я купил его не на Авито и даже не на Ебей, а на закрытом аукционе вместе с другим манускриптом, написанным на том же языке. Спустя какое-то время я отдал их на расшифровку уважаемым специалистам в области древних языков. И через пять лет эти книжные черви перевели оба свитка. Оказывается, каждый
Очкарик наигранно смущённо улыбнулся. Дескать, чего нам, богатым ублюдкам, на ум только не приходит. Потом он положил манускрипт на одну из вершин пентаграммы и вытащил из кармана брюк небольшой шарик из абсолютно чёрного стекла. Его поверхность излучала слабое тёмное марево.
Мужчина поставил сферу на другую вершину магической конструкции, с кривой улыбкой на устах достал из пиджака кожаные ножны с кинжалом и доверительно проговорил:
– А вот это, Александр, для тебя и твоей матери.
Меня прошиб холодный пот, но трепыхаться я больше не стал, поскольку понимал, что безумец не остановится. Однако и умирать я не хотел. Не хочу! Не хочу умирать!
Незнакомец театрально щёлкнул пальцами, и из мрака цеха появились бойцы в масках, бронежилетах и при оружии. Двое из них тащили мою ужравшуюся в слюни мать. Такую же русоволосую, скуластую и голубоглазую, как и я. Она что-то мычала, хлопала мутными зенками и плямкала влажными губами. А её перебитый в том году нос с затейливым свистом вдыхал воздух.
Бойцы грубо швырнули её в пентаграмму и рассредоточились вокруг кровавых линий.
Очкарик шагнул к моей матери, покосился на амбалов и тяжёлым голосом проинструктировал их:
– Когда я вонжу клинок в этого паренька, тогда же по контурам пентаграммы должен возникнуть портал. Войдёте в него по моей команде. Ясно?
– Да, – хором ответили они, словно весь день репетировали свою короткую реплику.
Безумец удовлетворённо кивнул и полоснул кинжалом по руке моей бедной матери. Она хрипло закричала от боли и в ужасе попыталась отползти. Но мужчина безжалостно наступил дорогим ботинком на её щиколотку, а затем задорно подмигнул и ударил меня клинком в грудь. Стальной кончик скользнул по ребру и вскрыл кожу. Господи, как же больно! Перед глазами вспыхнули искры, а из раны пошла кровь. Я дико выгнулся и громко замычал.
Очкарик же проворно выскочил за пределы пентаграммы. И буквально через миг от магического рисунка во все стороны хлынул голубой свет. Он в мгновение ока залил большую часть цеха, поглотив всех людей, которые находились в нём.
Глава 1.
Я очнулся и почувствовал себя лимоном, из которого выжали все соки. Подушка оказалась мокрой от пота, сердце колотилось, как бешеное, а во рту жил стойкий привкус дешёвой выпивки. Похмелье наложилось на очередной сон-воспоминание, из-за чего мне стало вдвойне хреновее. Ещё хреновее мне было только в первые дни в этом мире. Меня ведь угораздило попасть в иную среду, а тут другие заразы и вирусы. Мой иммунитет оказался хлипковат, что неудивительно. В тех же бразильских джунглях дикари вымирали целыми племенами после контакта с белыми людьми, которые приносили свои болезни. Однако я выжил, заматерел и даже в весьма сжатые сроки выучил местный язык. Он оказался проще, чем новояз из «1984».
Вдруг рядом со мной скрипнули пружины кровати, а затем из темноты раздался сонный девичий голосок:
– Сандр, ты не спишь? Который час?
– Не знаю, – хрипло ответил я, глянув в сторону окна. Оно оказалось настолько плотно зашторено, что даже щёлочки между шторами не было.
– А где часы? Мне к ночи нужно вернуться домой, а то папенька начнёт выяснять, где я шаталась, – с толикой тревоги проговорила девушка, судя по всему, привстав на локти.
Блин, не помню, как её зовут: то ли Лайза, то ли Рейза. Мы познакомились с ней сегодня в кабаке, где я праздновал сразу два события: восемнадцатый день рождения и пробуждение магического дара.