Восхождение самозваного принца
Шрифт:
Это и огорчало ее. А теперь еще — море цветов, с раннего утра заполонившее ее спальню и половину верхнего этажа Чейзвинд Мэнор. Самый недвусмысленный знак любви Дануба к ней за все время его пребывания в Палмарисе; самая откровенная просьба перевести их дружескую связь на более высокий и более чувственный уровень. Джилсепони не знала, готова ли она к такой перемене.
Сколько лет вдова Полуночника жила в полной уверенности, что эта сторона жизни окончилась для нее вместе со смертью Элбрайна.
Дануб сидел в гостиной и ждал, когда она спустится
Баронесса не знала, как ей следует ответить. Это открытие несколько удивило ее, поскольку ей ни в коем случае не хотелось бы обидеть короля Дануба. Как терпелив он был все эти годы, когда она жила памятью о Полуночнике. Король никогда не оказывал на нее давления. Как же ей теперь поступить?
Джилсепони направилась к Данубу и, когда он встал ей навстречу, поцеловала его в щеку. У королевских телохранителей, стоявших по периметру комнаты, от удивления округлились глаза, а у некоторых даже вырвались приглушенные восклицания.
Дануб, явно застигнутый врасплох, попятился назад, напрягая все силы, чтобы сохранить хоть какую-то видимость самообладания.
— Какие чудесные цветы, — искренне сказала Джилсепони. — Нечасто человек, обладающий вашей властью и положением, берет на себя столько хлопот и идет на такой риск.
Последние слова баронессы немало удивили короля.
— Идет на риск? — повторил он и усмехнулся, покачав головой. — Ты всегда говоришь то, что думаешь, баронесса Джилсепони. Это твое качество приводит меня в восторг.
Теперь и молодая женщина широко улыбнулась.
— Я достаточно повидала в жизни, чтобы волноваться из-за того, как люди воспримут мои слова, — объяснила она. — Примите их как мою искреннюю благодарность.
— За то, что мне удалось сделать твое утро светлее? — спросил Дануб.
Теплая улыбка баронессы была для него лучшим ответом.
— А сегодня действительно славное утро, и прохладный ветер не дает солнцу сделать его жарким, — продолжал король. — Ты не откажешься прокатиться со мной верхом?
Джилсепони и не думала отклонять его приглашение, и вскоре они с Данубом уже неслись по полям, раскинувшимся за Чейзвинд Мэнор. К чести короля, он более не касался вопросов, на которые рассчитывал получить ответ, преподнося цветы. Баронесса оценила его деликатность; ей действительно требовалось время, чтобы наедине с собой всесторонне обдумать этот неожиданный «натиск» Дануба.
Они провели в седле целое утро, а потом вернулись в Чейзвинд Мэнор, где на балконе их ожидал великолепный завтрак. Потом король поинтересовался, не желает ли Джилсепони совершить морскую прогулку и выйти на его корабле в залив Короны, чтобы полюбоваться на забавные игры дельфинов. По словам герцога Брезерфорда, они совсем недавно появились в этих водах.
Джилсепони с радостью приняла бы и это приглашение. Она слышала, как рыбаки говорили между собой об этих грациозных животных, способных выпрыгивать из воды и пролетать по
— К сожалению, я вынуждена отказаться. Сегодня мне предстоит одна важная встреча.
Ей показалось, что Данубу очень хочется расспросить ее об этом; она даже уловила искорку ревности, мелькнувшую в его серых глазах. И опять-таки, к чести короля, он не стал вдаваться в расспросы.
— В таком случае, может у нас хватит времени, чтобы еще покататься? — вместо этого спросил Дануб.
Джилсепони с улыбкой кивнула. Довольно скоро они с королем вновь оказались в седлах и, пустив лошадей неспешным шагом, поехали по живописным полям. В воздухе царил аромат лета, а к стуку копыт примешивалось разноголосое щебетание птиц.
— Замечательный день для прогулки по морю, — как бы невзначай произнес король Дануб. — Так ты и в самом деле не сможешь отправиться со мной?
Джилсепони очень хотелось принять приглашение, и это желание не ускользнуло от проницательного Дануба.
— К сожалению, нет, — ответила она, — поскольку уже обещала встретиться с аббатом Браумином, дабы обсудить некоторые вопросы, касающиеся освящения часовни Эвелина.
— Твоего давнего друга, брата Эвелина, — заметил Дануб. — Когда же в церковных кругах наконец соизволят его канонизировать? Неужели страшные годы нашествия чумы так ничему их и не научили? Разве паломники в Барбакан, что стекались туда со всего королевства, недостаточно убедились в чуде завета Эвелина? Какие еще доказательства нужны церкви?
Баронессе было радостно слышать, с каким уважением король Хонсе-Бира отзывается о ее погибшем друге; тем более что она ощущала искренность его слов — Дануб произносил их вовсе не из желания доставить ей удовольствие.
— Пожалуй, я мог бы переговорить с нынешним настоятелем Сент-Хонса, — предложил король. — Хотя сомневаюсь, чтобы голос Огвэна имел значительный вес в церковных кругах. Во всяком случае, если со времен Маркворта церковь стала более мудрой.
— Как мне говорили, приготовления к канонизации идут без проволочек, — заверила его баронесса. — Даже те, кто не разделяет взглядов Эвелина, ныне не в состоянии отрицать чудес, произошедших на Аиде; по крайней мере, второго чуда. Я уже не говорю о тех, кто вкусил крови завета Эвелина. Вы сами знаете: никто из вкусивших не заболел розовой чумой, а все больные исцелились.
— Если кто и достоин звания святого, так это, конечно же, Эвелин Десбрис, — улыбнувшись, заметил Дануб.
Подняв голову к небу, он заметил, что солнце уже перевалило за полдень. Улыбка на лице короля погасла.
— Тебе пора в Сент-Прешес, — сказал он. — Может, вечером мы встретимся опять?
Джилсепони ответила не сразу. Ее первым порывом было отказаться — разве мало времени провела она сегодня с королем Данубом? Их отношения и так быстро перемещались на другой, не слишком пока желательный для нее уровень. Однако, удивляясь самой себе, она согласилась.