Восхождение в Ад
Шрифт:
— Вам виднее, — Айрис пожала плечами. — Хотите, я прочту ваш роман и скажу, чего ему не хватает. Я не критик, но белое от чёрного отличить смогу.
— Буду признателен, — обрадовался Генри. — Кроме того, это идеальный повод увидеть вас ещё раз.
На лестнице зацокали женские каблуки. Кто-то тоже поднимался на самую верхотуру Вавилон-билдинга.
Айрис подвинулась, чтобы пропустить путницу, завернула остатки сыра в газету. И тут же, приглядевшись к устало плетущейся по ступеням женщине, обрадовано воскликнула:
—
— Айрис? — удивилась та. — Привет! Как тебя сюда занесло? О, да ты с парнем. Поздравляю.
— Спасибо, — засмеялся Лоусон. — Давно меня так не называли.
— Я иду с первого этажа, — ответила Айрис, — Такого насмотрелась… Если бы не Генри…
— Ну, ты даёшь! — воскликнула Джулия. — Да тут даже днём небезопасно. Я живу тут, на лестнице, и то по вечерам не знаю, проснусь ли утром. Если, конечно, есть время спать.
Она хихикнула, повернулась к Лоусону.
— Ты береги её, парень. Айрис — классная подруга. Я иногда захожу к ней погреться, и она, заметь, нос не воротит. А что? Проститутки — тоже люди.
Джулия попросила сигарету и, профессионально вихляя бёдрами, пошла дальше. В полумраке снова громко зацокали её каблуки.
— Гуд бай, — бросила она на прощанье. — Прошвырнусь немного, ребятки. А то одной да ещё в темноте сидеть — скучища.
— Как хорошо! — воскликнула Айрис. — Мы уже почти у цели. Джулия живёт на сто тридцать втором этаже. Да, прямо на площадке. Ты удивлён?
— Я уже ничему не удивляюсь, — сказал Лоусон, пряча в сумку рукопись романа и коробку с печеньем. — Пойдём. В самом деле скоро ночь.
— Она в лифтах подрабатывает. Снимает… клиентов. Как-то попросила сигарету, заговорила… Вообще-то её зовут Джульеттой, но у меня язык не поворачивается…
Айрис и Генри преодолели пять или шесть лестничных маршей и остановились перед «домом» Джулии. Он представлял собой два больших картонных ящика из-под мебели, скреплённые клейкой лентой. На стене его кто-то размашисто вывел: «Мисс Вавилон».
— Вот вам и сюжет, Генри. Готовый. Под рукой, — сказала Айрис, и Лоусон про себя заметил, как резко потускнел её голос.
— Да, наш местный Данте прав: на свете Рая нет…
Лоусон устал от впечатлений. Последние годы он жил равнинной жизнью, а тут вдруг налетел ветер приключений и бросает его из одной невероятности в другую. В самом деле, мир полон сюжетов. Айрис права. Оказывается, они рядом, под рукой, в скучной громадине небоскрёба, где он бездумно, как трава, прожил десять лет.
— На сто сорок восьмом этаже есть смотровая площадка, — сказала Айрис. — Я помню, когда проектировали, никак не могли выяснить, зачем она. Говорили, для каких-то технических целей.
— И вы предлагаете?
— Глотнуть свежего воздуха, полюбоваться ночным городом — и разбежаться по домам.
— Гениальное предложение. Вы знаете, я уже тоже едва бреду.
Остальной путь они проделали молча.
Когда
«Откуда здесь листья? — посмеялся над собой Лоусон. — Это же тебе не парк. И даже не „висячий сад“».
— Там кто-то сидит, — шепнула Айрис.
В дальнем конце смотровой площадки стояло пластмассовое кресло. В нём спиной к ним сидел человек в глубокой шляпе с обвисшими полями.
— Добрый вечер, сэр, — поздоровался Лоусон.
Незнакомец не ответил, даже не пошевелился. Казалось, он напряжённо высматривает что-то в сумрачном пространстве за перилами ограждения.
Какое-то смутное чувство шевельнулось в душе у Лоусона. Уж не ожил ли его Посредник, его дерзкая выдумка, и не разговаривает ли он сейчас с грозным Яхве?
Они приблизились к незнакомцу.
Айрис в который уже раз за этот вечер испуганно охнула.
Человек был мёртв.
Он сидел здесь, по-видимому, многие годы, под дождём и на солнцепёке, занесённый зимой снегом и продуваемый всеми ветрами. Тело его успело не только разложиться, но и до предела сжаться, иссохнуть. На черепе с провалами рта и глаз болтались остатки кожи, седой бороды.
— Боже мой, — сказал Лоусон. — Вот смысл нашей жизни, Айрис, всего нашего восхождения. Мрак, уничтожение, распад… Знаете, чего мне сейчас хочется? Развязать папку и вытряхнуть её в пропасть, за перила. А когда сотни листков закружатся в небе, — перешагнуть через перила, полететь вслед за ними. Представляете, как это хорошо?..
— Перестаньте! — с неожиданной силой и страстью оборвала его Айрис. Она взяла Лоусона под руку, повела обратно ко входу на смотровую площадку. — Что вы всё время хнычете, чёрт побери?!
— Но ведь жизнь в самом деле бессмысленна. Девочка моя, неужели ты не видишь этого?
— Вижу. Смерть, однако, ещё бессмысленней. Жизнь такова, какой мы её представляем. Только и всего.
— Но ведь это ужасно, Айрис. — Голос Лоусона срывался. — Всё ужасно. Этот дом, эта лестница…
— Нет, не всё. У меня дома есть свечи и кофе. А вы, в отличии от осла с одиннадцатого этажа, не поленитесь плеснуть в чашки кипятка.
— Везде мрак и холод… Посредник мёртв. Он ничего не сумел выпросить у бога, Айрис. Ни себе, ни людям. Вот как должен кончаться мой рассказ.
Айрис захлопнула дверь на смотровую площадку, нашла в темноте Лоусона, привлекла его к себе. Сердце его билось громко и неровно.
— Глупенький, — шепнула она, гладя его волосы, лицо. — Почему вы всё просите у бога? У бога, дьявола, судьбы? Это всё равно, что у мёртвых просить. Проси у людей, у меня. В мире есть всё, что нужно человеку для счастья. Слышишь! Проси у меня. Всё, что хочешь.