Шрифт:
Серия “Магический Маяк”
Об авторе
Здравствуйте,
Меня зовут Марина Городничева, я работаю преподавателем и занимаюсь научной деятельностью. Сколько себя помню, лет с четырёх, сочиняю стихи и сказки и рисую иллюстрации к своим произведениям.
Не представляю свою жизнь без чтения книг и творчества!
С детства я мечтала о том, что когда-нибудь на полках магазинов и библиотек появятся мои красочные книжки, которые будут читать дети и их родители.
И вот вы держите в руках мою первую изданную книгу. Это такое волшебство – понимать, что мечты сбываются! Надеюсь, впереди ещё много новых, интересных книг!
Заходите в гости на авторский сайт «Магический Маяк», подписывайтесь на мои страницы в социальных сетях, буду рада всем любителям чудесных добрых сказок!
До новых встреч, плывите на Маячок: http://magic-lighthouse.ru
Первая луна «Дикая»
Неомения – молодой месяц
Юный месяц повис на небе сочным ломтиком дыни. Привлечённые ароматом, со всех сторон сползались к лакомству звёзды-светлячки, беспокойно шевелили белёсыми усиками.
Цирковой лошади Мандаринке, прозванной так за ярко-гнедую окраску, не спалось. Вовсе не потому, что накануне вечером её блистательное выступление на манеже сорвало бурю оваций. Хотя восторженные аплодисменты по-прежнему тешили самолюбие артистки, слава уже успела ей порядком наскучить, как приедается даже самый вкусный кремовый торт, если его подают ежедневно на завтрак, обед и ужин. Так вот, причиной бессонницы стала маленькая девочка с шелковистыми волосами цвета тёмного золота, которая после представления подошла вместе с папой сфотографироваться с «лошадкой».
Ласково поглаживая Мандаринку по длинным льняным косичкам, малышка прошептала, жарко дыша в большое бархатное ухо: «Родители не хотят купить мне живую лошадь, даже пони. Потому что держать негде. И кататься не разрешают, говорят: ещё маленькая, разобьёшься… Приходи ко мне во сне, прогуляемся по ночному городу. Ведь надоело кружить по арене?». И угостила ванильно-карамельным сахаром – копытца оближешь!
Лошадь очень хотела прийти к девочке. А ещё больше – погулять по городу, вырваться из привычного песчаного круга, который она меряла прыжками, аллюром, рысью изо дня в день. В ней взыграла кровь далёких предков – вольных лошадей, что могли скакать где угодно, пастись ночами в росяных полях и лугах, усыпанных гирляндами светлячков. А наша лошадка по ночам обычно спала, ведь днями напролёт приходилось тренироваться, а по вечерам – выступать перед публикой.
Как же выбраться из цирка? Конюшня крепко-накрепко заперта. Единственный способ выйти наружу – уснуть, а это как раз таки не выходило. Мандаринка нервничала всё больше, отчаянно изыскивая способ поскорее погрузиться в сон. Начала считать коней, прыгающих на ипподроме через барьер, да сбилась и бросила. Стала вспоминать самое длинное и скучное стихотворение, но на третьей строчке шорох и писк в углу отвлекли её.
Лошадь встрепенулась и внезапно обрадовалась.
– Милая мышка, хочешь, отдам тебе два кусочка вкуснейшего ванильно-карамельного сахара? – спросила она, склоняя голову к маленькой возмутительнице спокойствия, и после утвердительного писка продолжила: – Достань-ка мне сонных пилюль у кого-нибудь из цирковых служащих.
Мышка, покусившись на сахар, вильнула хвостиком и бросилась тут же выполнять поручение. Нести пузырёк с лекарством, добытый у жены дрессировщика хомячков, помогали все мышкины детки, мал-мала меньше.
Проглотив флакон с таблетками – а их было штук пятьдесят, Мандаринка вмиг провалилась в глубокий-глубокий сон. Почувствовав, что тело стало лёгким, будто облако, просочилась в окошко, подобно верблюду сквозь угольное ушко, а точнее шёлковый платок через перстень, и понеслась по млечному пути, высекая копытами серебряные искры, прямо к дому девочки. Нашла её по ванильно-карамельному следу, тянувшемуся от самого цирка. В распахнутые ноздри проникало множество незнакомых, но таких притягательных запахов, а зеркала глаз отражали столько необычных картин и широких перспектив, что у Мандаринки слегка закружилась голова. И всё же головокружение было приятным.
Стояло душное лето, и потому окно оставили приоткрытым. Толкнув его, лошадиная голова протиснулась в комнату и, осмотревшись, потыкалась носом в девчоночий бок. С наслаждением пошевелила ноздрями: свежая постель пахла лавандой и альпийским снегом, а малышка – парным молоком и сахаром.
Девочка заворочалась, сонно потёрла глаза, улыбнулась: – А-а, это ты, апельсиновая лошадка! Едем!
Девчушка прихватила одеяло, чтоб мягче было сидеть, и кобылка, пригнув шею и поддерживая малышку губами за шиворот, помогла ей забраться на спину, наказав крепко держаться за холку. Нырнув прямо в иссиня-изумрудное небо, они помчались над улицами, по серебристым крышам и дымчато-жемчужным облакам. Где-то внизу их полёт изумлённо провожал глазами каменный лев у парадного подъезда старинного особняка.
– Это самый чудесный сон на свете, – промурлыкала девочка, поуютнее сворачиваясь в белом коконе одеяла и смыкая веки.
Лошадь полетела мягче, паря в краплёном звёздами небе, стараясь не тревожить маленького седока, а вскоре вернула её домой и уложила в кроватку, заботливо подоткнув носом одеяло.
Потом Мандаринка до рассвета бродила по крышам, молчаливо беседуя с луной…
… Утром выяснилось, что гнедая звезда манежа тяжело заболела и больше не могла выступать. Флакон пилюль в один присест – лошадиная доза1 даже для коня.
Мышке и её детям доставался теперь весь сахар – кобылке было противопоказано его употреблять. Грызунья искренне сочувствовала, но сладкие кусочки хрумкала с таким же искренним усердием, поучая детишек: «Вот что бывает с теми, кто без спросу берёт из аптечки лекарства!».
Другие лошади ранее были в тени, но после того, как прима сошла с дистанции, получили шанс занять её место. Они теперь с напускным состраданием поговаривали, не понижая голоса, что «бедная Ри-Ри совсем плоха – краше на живодёрню сдают…».
Конец ознакомительного фрагмента.