Восьмое дело Максимова
Шрифт:
О нет, Максимов вдруг резко прекратил разглядывание, ведь и вправду может случайно попасться сослуживец или сосед, или какой-нибудь бывший однокашник, и тогда придется просыпаться, а он твердо решил этого не делать, во всяком случае, до следующего утра. Он опять отвернулся к окну.
– Не буду волноваться, не буду даже и смотреть на часы,- шептал Максимов, стараясь преодолеть испытание автомобильной пробкой на углу Ленинского и Университетского.
Они потихоньку подползали к светофору и должны были проехать на следующий раз. Автомобильный поток рычал как загнаный зверь, изрыгая сининие московские туманы,
– Неплохо,неплохо,- Максимов со знанием дела оценивал действия жигуленка, - Наверное, очень спешит.
С такого расстояния трудно было разглядеть водителя, но сам автомобиль удивительно напоминал его собственный. Он, как часто бывает в таких случаях, стал переживать за автомобильного тезку, и когда тот уперся в зад фыркающему черным дымом "Икарусу", не имея возможности его объехать, Максимов чертыхнулся вслух.
Но этого, кажется, никто, включая и того гражданина в берете, не заметил. Кстати, испытатель тролейбусов, как назвал его про себя Максимов, стал потихоньку протискиваться к выходу, но очень неумело, долго и излишне любезно испрашивая разрешения, что было видно по замедленной реакции уступающих дорогу. Лицо его было по-прежнему скрыто, но Максимов стал сопереживать незадачливому интеллигенту. Помниться, его двойник пророчил Максимову большое будущее, подозревая в нем выдающиеся математические способности. Только никому они не пригодились эти самые математические...
Когда они наконец уже переехали опостылевший перекресток, Максимов понял, что происходит в действительности: человек в синем берете и тот серый жигуленок, преодолевая огромные внутренние и внешние препятствия, неотвратимо двигаются навстречу друг другу. Да, да! Испытатель выбежит из-за автобуса прямо под колеса пытающегося проскочить на красный свет жигуленка. Да разве все это может быть сном, если у него такое ясное понимание происходящего! Но, слава Богу, я здесь. Лишь бы успеть.
Он оглянулся на дорогу: на той стороне перекрестка уже взревела перегретыми движками передняя застоявшаяся волна. Тут же послышалось шипение открывающихся дверей, и Максимов с ужасом осознал, как велико расстояние между ним и испытателем. Тот добрался до выхода и по течению вываливался из салона. Максимов ринулся вослед. Только не опоздать, только успеть! Как назло перед ним выросла бесформенная старуха, в накинутом на белый халат сером плаще.
– Уть общая, баба Варя!
– крикнул Максимов, добиваясь безусловного эффекта. Старуха, как ошпаренная, отодвинулась, освобождая узенький проход. Протискиваясь, Максимов ощутил в ее переднем кармане твердый предмет, по-видимому, шприц, но, к счастью, без иглы. А тем временем, синий берет уже мелькал у передка автобуса. Всзревел перекресток. С того конца налетали первые счасливчики. Чей-то локоть уперся ему в грудь, а боль резанула изнутри... Только не просыпаться, мелькнуло в голове Максимова, когда он уже спрыгивал с последеней ступеньки. Что он делает? Ведь он и вправду может проснуться в проклятой палате, - не зря же появилась бабка в белых одеждах.
Но как же остановиться! А вдруг там Рудольф Иосич, бесстрашный испытатель
В последнее мгновение он успел схватить бедолагу за плечо, да так резко, что синий потертый берет слетел на капот вынырнувшего из-за автобуса жигуленка.
– Рудольф Иосич!
– вскрикнул Максимов и проснулся.
* * *
Сейчас он уже остановил машину у стола заказов и, закрыв глаза, пытался представить Настю. Выходило неопределенно и зыбко, но не смотря на это, вопреки отсутствию конкретных форм, он каждой своей клеточкой вдруг почувствовал ее внутри себя. Добившись полного эффекта, вылез из машины и хлопнул дверкой. Та, будто неродная, откскочила обратно.
Он еще раз посильнее ударил дверью, и она опять отскочила обратно. Наконец, кое-как закрыл машину и пошел в стол заказов.
Через несколько минут огромный свадебный торт уже покоился в багажнике, а Максимов заинтересовано разглядывал желтый квадрат. Осталось: встретить Настеньку и еще какое-то непонятное дело номер восемь.
Максимов взглянул на часы и аж присвистнул, - времени оставалось в обрез.
Ну-да в чем-чем, а в автомобильном вождении Максимов знал толк. Прирабатывая на извозе в последние годы, он досконально изучил все хитросплетения столичных улиц и гнал теперь переулками и дворами, умело обходя автомобильные заторы.
Все-таки на пересечении Ленинского и Университетского попал в пробку, и потеряв десять незапланированных минут, разнервничался от мысли, что Настя будет за него волноваться. Господи! Вот ведь растяпа?! Опоздать на последнее свидание с невестой. Эта мысль обожгла горячей волной где то в груди как раз в тот момент, когда он подполз к перекрестку, и зажегся желтый свет.
– Ну нет!
– в сердцах крикнул Максимов и до упора прижал педаль газа, вылетая под красный свет на выскочившего из-за автобуса пешехода.
Столкновение казалось неизбежным, но в последний момент какая-то добрая сила притормозила человека, и так резко, что с того слетела фуражка, да прямо на максимовский капот.
Только остановившись у парадного подъезда, Максимов разглядел потертый синий берет. Где-то он его видел раньше? Но не стал долго ломать голову этим отвлеченным вопросом. Ведь там вверху, у полированной гранитной колонны, стояла Настенька и приветственно махала ему рукой. И он, обезумевший от счастья, побежал вверх, и они долго стояли обнявшись, а потом Максимов, преодолевая сомнения, достал из кармана желтый листочек и спросил:
– Вот все сделал кроме последнего пункта. Ума не приложу, что такое за дело номер восемь?
Настя взяла желтый листочек, посмотрела в него и призналась:
– Я вчера приписала.
– Что же сие значит?- прислушиваясь к себе, насторожился Максимов.
– Значит, ох как значит, - уже сквозь радостный смех поясняла Настенька, - значит "Узнать обалдевающее"! Вот!
– добавила, потупив ясны очи.
– Это как "обалдевающее", ведь это не по-русски?
– он приготовился к самому худшему.
Настя вдруг перестала смеятся и со всевозможной серьезностью доложила:
– Сегодня была у врача...
Максимов сжался в комок.
– ... у нас будет ребенок!
1995-1996
Вашингтон-Копенгаген