Воспаление колец

Шепельский Евгений Александрович

— Спокойно, Трипперин, я сейчас все улажу! — сказал Бульбо, откладывая в сторону клизмы, которыми собирался рассчитаться с гномом за товар. Ловко уклонившись от пущенного ему в голову камня, Бульбо кивком подозвал предводителя шайки. Малец приблизился, небрежно поигрывая тесаком.

— Ну что, деточка, хочешь хлопушечку? — ласково спросил его господин Бэдганс.

— Ага.

— Ну и ладушки. — Бульбо подошел к телеге и стащил с нее пятнистый маскировочный полог с надписью «БОЕПРИПАСЫ». Главарь шайки завистливо вздохнул: телега была доверху забита всякой пиротехникой. Рядком лежали ракеты «земля-земля», перевязанные синей изолентой; в ящиках со стружкой дремали осколочные гранаты. Мелочи вроде связок петард, начиненных пластиковой

взрывчаткой, и хлопушек с горчичным газом было не счесть. У самого края стояло несколько бочек с гремучей смесью и три ящика динамита. На каждом предмете, будь то хлопушка или ракета, был нарисован тайный знак Гнусдальфа — скрюченный эльфийско-японский иероглиф «Г». Ниже его шли иероглифы мастеров-изготовителей: «О», «В», «Н» и опять «О». Много славных мастеров потрудилось для праздника Бульбо!

Мистер Бэдганс взял с телеги предмет, похожий на выкрашенное зеленой краской гусиное яйцо и протянул его главарю шайки:

— Вот тебе, деточка, цаца. Когда наиграешься, приходи, дам еще. Эта — для получения искр из глаз, эльфийское чудо. Не правда ли, Трипперин?

— Ну! — подтвердил гном, с вожделением в глазах рассматривая клизмы. — У нас без дураков! Новинка! Засунь ее в рот да дерни во-он за то колечко: будут тебе искры, а потом еще и крылья, и нимб, и небесная музыка!

— Идите гуляйте, славные вы мои! — сладко улыбнулся Бульбо. — Я добрый!

...Воронку на главной площади Хрюкколенда зарывали три дня...

И вот день «ЖРИ!!!» наступил...

Едва заря осветила краешек небосвода, к обиталищу Бульбо устремились толпы голодных, щелкающих зубами гостей.

— Ну и пожрем мы сегодня! — слышалось отовсюду.

Эти слова заглушал слитный стон порожних желудков.

Бульбо принял меры, дабы количество гостей не превысило количества приглашений: у ворот усадьбы были поставлены два жирных тролля в камуфляже. В лапах они сжимали резиновые дубинки и резво молотили ими всякого, кто пытался прорваться без пригласительного билета.

За воротами гостей встречал верный Свэм. Каждому гостю он вешал на шею бумажный пакет, торжественно вручал клизму и набор зубочисток. У ног Свэма лежал большой медный таз, куда хрюкки бросали подарки.

Бульбо — плешивый сатир с сальными губами — стоял на крыльце усадьбы и махал гостям рукой. Гости, демонстративно не замечая хозяина, спешили усесться за столы, которыми был уставлен обширный внутренний двор. Тут и там слышались ликующие крики — это хрюкки узнавали свою мебель.

— Давай жрать, гад! — кричали самые нетерпеливые.

Однако Бульбо ждал, пока соберутся все приглашенные.

Томительное ожидание скрашивал рыжий красноносый клоун в сером плаще. Он ходил колесом, сыпал плоскими шутками и кричал: «Ай-яй-яй» и «Берегитесь, скоро я буду рожать!»

Народ все прибывал, и свободные места скоро кончились. Недолго думая, запоздавшие хрюкки принялись спихивать со стульев более удачливых собратьев. Локальные конфликты быстро переросли во всеобщий мордобой, в процессе которого дальнего родича Бульбо убили ножкой от табурета. Когда свалка приблизилась к крыльцу, мистер Бэдганс пронзительно свистнул и проорал, что не даст жратеньки, пока дорогие гости не уймутся. Драка немедленно улеглась, хрюкки кое-как устроились за столами, около столов и на столах. Бульбо удовлетворенно кивнул и щелкнул пальцами. Из дверей усадьбы появился десяток гномов в черных лакейских ливреях. Это были должники Бульбо, не сумевшие вовремя рассчитаться с ловким хрюкком. Теперь они отрабатывали свой долг рабским трудом. Гномы выстроились перед Бульбо в шеренгу, по щелчку его пальцев упали на колени и гундосыми голосами затянули:

— О великий белый господин, мы все недостойны целовать тебя в задницу! О светоч наших надежд! О великий разум вселенной! О великий белый господин!..

— Ладно, кончайте! — отмахнулся Бульбо, исподтишка наблюдая за изумленными рожами хрюкков.

— О великий белый господин, мы с радостью поцелуем тебя в за...

— Хватит, я сказал! Погнали за жратвой, бородатое отребье!

Рабски кланяясь, гномы устремились на кухню. На их ливреях, там, где спину сменяет иная анатомическую область, красовалась надпись: «РАЗРЕШАЕТСЯ ПИНАТЬ НОГАМИ!»

Празднование дня рождения Бульбо началось.

Сопя и кряхтя, гномы понесли из кухни ведра с винегретом, котлы с супом, миски с силосом (его использовали вместо салата), подносы с жареными поросятами, тарелки с тушеными мозгами и прочими деликатесами. Гномий король — несчастный бородач с потупленным взором — рыдая, наяривал на гармошке какую-то веселую мелодию.

Рев, с которым гости набросились на дармовую кормежку, устрашил бы даже свирепого дракона. Некоторые из хрюкков, готовясь к пиршеству, три дня ничего не жрали кроме улиток и потому были очень, очень, ОЧЕНЬ голодны. Вилки, ножи и ложки были отброшены, хрюкки руками загребали пищу в широко раззявленные рты, умудряясь пропихивать куски величиной с собственную голову.

— Бу-у...

— Ум-м...

— Хрум-хрум-хрум...

— Чавк-убб! Чавк-убб! Чавк-убб!

— Эй, ты, отдай кетчуп!

— Сриблибблямм???

— Сшиббринфрапп!!!

— Ням-нам-ням-ням-ням...

— Кушайте, мои родные, кушайте! — приговаривал Бульбо, расхаживая между столами, и довольно улыбался, наблюдая, как раздувается у знакомого хрюкка по мере насыщения брюхо.

Из окна усадьбы на все это чавкающее великолепие взирал грустный, предающийся философским размышлениям Фордо.

«Почему мне так хреново, когда всем так хорошо? — думал он, кажется, уже зная ответ: вчера вместе со Свэмом он напился до чертиков, и его до сих пор тошнило. — Нет, это не мой праздник! — наконец понял Фордо. Застонав, он перегнулся через подоконник и удобрил землю остатками полдника. — Никогда больше не буду пить одеколон! Никогда!» — пообещал себе он.

Когда гости отставили вылизанные до блеска тарелки, гномы вынесли спиртное: эль и водку, а для самых мужественных — несколько банок микстуры для растворения почечных камней. В качестве закуски предлагались тухлые оливки, костлявая селедка и рахат-лукум «Кошмар Шахерезады». Гости заблеяли от восторга. Их утробы приняли и эль, и водку, и микстуру. Хрюкки расшумелись, кто-то пустился в пляс. Короля гномов заставили петь гнусные матерные частушки, а потом лишили гармошки и избили. Хрюккские старейшины ползали под столами и до хрипоты спорили, кто же из них трезвее. Один хрюкк, взгромоздившись на стол, бессмысленно вращал глазами и орал в пустоту: «Среди нас нет алкоголиков!» А молодежь принялась требовать от Бульбо обещанного фейерверка.

И Бульбо не заставил себя ждать: он легонько взмахнул кружевным платочком, и...

— СВУУММ! ЖЖЖАХХХ!!!

В общем, начался фейерверк. Для начала гномы-бомбардиры постреляли в воздух («Ой, какие огоньки! Ух, красотища!» — по достоинству оценили фейерверк хрюкки), а потом, потихоньку-полегоньку, переместили огонь в сторону резиденции президента Пофигшира. Гости радовались, как дети. Когда на горизонте разгорелось кровавое зарево, Бульбо перекрестился, сказал: «Пусть земля тебе будет пухом» и прекратил огонь. Хрюккам вынесли еще водки. Снова появился клоун. В руках у него было нечто вроде базуки. Мерзко хихикая, он навел базуку на гостей, а когда те в панике нырнули под столы, выстрелил в воздух. Сначала ничего не произошло. Потом над «Горбатым мешком» сгустилась страшная фиолетовая туча. Шваркнул гром, на землю посыпались живые лягушки, булыжники и куриные потроха. Со словами: «Блин, я же заказывал Огненного Дракона, а не Казни Египетские!», загадочный клоун ретировался. Хрюкки тряслись под столами, думая, что настал конец света. Мистер Бэдганс, спокойный как слон, стоял на крыльце, по его лицу блуждала неприятная улыбка.