Воспитание ангела. Сборник рассказов
Шрифт:
– Ну, я пошёл, – прошептал Мещеря и тоже сделал шаг вперёд.
Илья немного замешкался, поражённый происходящим, и поэтому не успел выйти вслед за другом, хотя только что сам агитировал его сдаться. Но теперь он не мог этого сделать, так как перед ним вплотную стояла Шурыгина. Она посмотрела ему прямо в глаза и почему-то резко отвернулась и прошла мимо. Илья от неожиданности даже закашлялся.
– Эй, ты куда? – чувствуя, что выглядит ужасно глупо, крикнул он девчонке в спину.
Но Шурыгина будто не услышала, прошла до конца шеренги и встала у окна спиной к залу.
Мещеря возмущённо фыркнул, Трофимов громко заржал.
– Во
– Молчать, Чаплыгин, – строго прикрикнул Фёдор Иванович.
– И так, Ирина Николаевна, – сказал он, обращаясь к пионервожатой, – теперь, кажется, всем всё ясно.
– Ничего не ясно, – раздражённо крикнул Илья. – Эй, ты, – грубо окликнул он девчонку, – скажешь, меня там не было?
Шурыгина вздрогнула и обернулась. Яркий свет от окна мешал разглядеть её лицо, но Илья видел, что она вся дрожит.
– Я не знаю, – голос её сорвался. – И… Идите вы все к чёрту, – вдруг крикнула она, громко всхлипнула и бросилась вон из зала.
***
С чувством исполненного долга, чрезвычайно довольный собой, Илья навернул картошки с мясом, выпил стакан молока.
– Накась, съешь солёненького огурчика, – сказал Матрёна и любовно погладила внука по голове.
– Солёное, с молоком? – вяло возмутился разомлевший от пищи Илья, но благосклонно с хрустом всё же надкусил огурец.
– Пока деда нет, – таинственно зашептала Матрёна, – я тебе тут подарочек припасла.
Перед лицом Илья что-то повисло на тонкой бечёвке.
– Что это, ба?
– Я тут подумала, – продолжала шептать бабка, – коли ты комсомолец, то в церковь тебе нельзя. Да и дед наш… вон дрова колет. Но Господь тебя бережёт. Так я тебе вместо крестика вот это хочу на шею повесить.
Илья ощутил в руке шершавую деревянную поверхность. Это была та самая щепка, что застряла у него в руке.
– Ты присмотрись, – попросила Матрёна и голос её слегка задрожал, – видишь вот это пятнышко. А вот ещё. Это твоя кровь.
От неожиданности Илья поперхнулся огурцом. Бабка сильно ударила его по спине.
– А ты думаешь, мы с дедом ничего не видели, не понимаем? Только объяснить это нельзя. Ты сам-то, как думаешь?
Ещё бы он не думал… А когда ему было думать? Ночь провалялся почти без сознания. Потом этот Сиротин. Деда надо было спасать. Голова другим была занята… Ещё как думал, и только как чудом всё произошедшее с ним назвать не мог. Это факт. И чудеса эти происходят с ним с того момента, как они с Чапой чуть не погибли там, под землёй, на кладбище. Допустим, что Аратрон и Хи-хаак в метро, этот толстяк с щупальцами и его похожий на девушку помощник здесь под потолком – это всего лишь фантазии его больной головы, призраки. Но фигуры у могилы видел не только он, но и Чапа. Только тогда они решили никому об этом не рассказывать. Их бы засмеяли все. И больше не говорили об этом, потому что Илья решил бежать к деду с бабкой… Интересно, как там Чапа?
Рука – это чудо для бабки с дедом, а для него – абсолютная реальность. Он же видел паука с ножками, уж он-то совсем живой. Вон и паутина до сих пор в углу висит. А то, что паук перебрался к боксёру Холину в рукав, а тот сделал вид, что так и надо… Другой бы заорал от страха. А то, что этот товарищ Холин похож на… Ну и что? Ведь Холин живой, он же Илье руку жал. И всем жал! И этому гаду Сиротину. И не будь Холина, ещё неизвестно, остался бы дедушка на свободе. А чёрный человек в машине…
Илья помотал головой, останавливая обрушившийся шквал мыслей.
– Ну, не хочешь, не говори, – по-своему истолковала реакцию внука Матрёна, – только ты береги себя, Илька, а я на тебя записочку напишу и свечку поставлю.
– Согласен, ба, – улыбнулся Илья, – и лучше будет, если обо всём этом больше никто не узнает. Мне же ещё в партию вступать, – пошутил он.
– И даже батюшка?
– Ба, ты что, издеваешься? – возмутился Илья. – Ты мне лучше скажи, где здесь пионерский лагерь?
–… и Виктор, и мама твоя? – продолжала вопрошать бабка.
– Никому, – твёрдо сказал Илья. – Дед, ну скажи ты ей.
Вошедший в комнату дед хмуро уставился на бабку с внуком.
– В субботу родители твои приедут. Матрёна, ты сноху знаешь. Ей нельзя волноваться, она в ЦК работает. А Виктор, если узнает обо всём, Илью обязательно выпорет. Тебе это нужно? Да и этот лейтенант… Сиротин, кажется… Он это так не оставит. Они нынче злые все на народ. А всё Хрущ этот проклятый с его секретным докладом. Хорошо я на пенсии – я бы тоже, наверное, поубивал всех.
Чапа
Два года назад, ученик восьмого класса 711-ой школы по Кутузовскому проспекту Чаплыгин Сергей Иванович влюбился в Ирину Николаевну Щелкину. Это событие никак не вписывалось в размеренную и несчастную жизнь Сергея, который с первых дней учёбы в школе получил обидное прозвище «толстый», а начиная с шестого класса, с лёгкой руки его друга, Лёхи Агафонова, маленького худющего мальчика с длинной головой на тонкой шее и в очках с толстыми стёклами, он обрёл кличку Чапа, созвучную фамилии и в точности соответствующую неказистой фигуре и тяжёлой плоскостопой походке. Хрен редьки не слаще! – и Сергей продолжал страдать, особенно когда приходилось выходить в спортзал в одних трусах и майке. В то время как тот же Лёха под восторженные крики девчонок лихо крутился на перекладине, Сергей в сторонке безуспешно пытался оторвать своё грузное тело от земли, подтягиваясь на канате.
Учитель физкультуры Александр Иванович Пахомов, бывший баскетболист, не скрывал своего презрения к таким недотёпам как Сергей или Светка Сазонова, которая тоже выделялась ростом и своими пышными формами среди в основном худеньких и стройных девочек, и к тому же была огненно рыжей с веснушками по всему лицу и плечам. Но в отличие от Светки, которая надавила на жалость и выпросила у физрука с помощью своих родителей и липовой медицинской справки освобождение от физкультуры, Сергей на каждом уроке вынужден был бороться с канатом, в то время как ребята играли в баскетбол, а девчонки занимались гимнастикой.
В конце концов у Сергея незаметно для него самого сформировался -как он случайно услышал в очереди в поликлинике и тут же впечатал в свою судьбу этот термин – комплекс неполноценности. Когда пришло время по другому глядеть на девчонок и не удовлетворяться только дёрганьем их за косички и задиранием юбок, Сергей и вовсе почувствовал себя изгоем. Даже Светка Сазонова удивлённо хмыкнула и презрительно отвернулась, когда он, набравшись храбрости, предложил ей вместе готовить домашнее задание. Чего уж говорить о Ленке Елиной, высокой блондинке, с белыми ногами – бутылочками, или о красавице Катьке Шестак, которая, каждый раз нарочно, как бы удивлённо вскидывала брови, когда слышала, как на уроке учительница называла фамилию Чаплыгин. Мол: «Кто такой?»