Воспоминания и размышления (Том 1)
Шрифт:
Я кратко доложил И. В. Сталину ход сражений и общие итоги Ельнинской операции. Рассказал о доблестных соединениях, частях и их командирах, о потерях фашистских войск. По показаниям пленных, в некоторых частях минометов и артиллерии не осталось совершенно. Танки и авиацию в последнее время противник применял отдельными группами и только для отражения наших атак на важнейших участках. Видимо, эти средства он перебросил на другие направления.
Очень хорошо действовала наша артиллерия даже во вновь сформированных дивизиях. Реактивные снаряды своими действиями производили сплошное опустошение. Я осмотрел
Преследуя противника, 7 сентября наши части вышли на реку Стряну, форсировали ее и получили задачу развивать наступление, взаимодействуя с группой войск Западного фронта генерала П. П. Собенникова.
В результате успешно проведенной операции по разгрому ельнинской группировки противника в войсках фронта поднялось настроение, укрепилась вера в победу. Части увереннее встречали атаки противника, били его огнем и дружно переходили в контратаки. И хотя завершить окружение противника и взять в плен ельнинскую группировку нам не удалось (для этого тогда не было достаточного количества сил, и в первую очередь танков), но обстановка к 8 сентября сложилась в нашу пользу: опасный вражеский ельнинский выступ на левом фланге 24-й армии был ликвидирован.
Не везде, конечно, все проходило гладко. Мне хочется рассказать об одном досадном происшествии. Стрелковая дивизия 43-й армии, получив задачу захватить плацдарм на западном берегу реки Стряны, не обеспечила свой левый фланг после форсирования реки и без должной разведки стремительно двинулась вперед. Молодой, еще недостаточно опытный командир этого соединения допустил большой промах, не приняв нужных мер боевого обеспечения. Этой ошибкой немедленно воспользовался противник. Танковой контратакой он смял боевые порядки дивизии. Советские воины сражались стойко, они умело отражали удары врага, нанося ему значительный урон. Особенно ощутимые потери понесли танковые части противника от нашей противотанковой и дивизионной артиллерии.
Сейчас трудно сказать, какая сторона имела больше потерь. Контратака гитлеровцев была отбита, но и нам пришлось на этом участке остановить наступление. Такова была расплата за необдуманные действия командира этой дивизии. Почти до самого вечера 9 сентября пришлось мне вместе с командиром находиться на его наблюдательном пункте, исправляя допущенную оплошность.
Днем неожиданно пришла телефонограмма Б. М. Шапошникова: к 20 часам того же дня меня вызвал в Ставку Верховный.
В телефонограмме ничего больше не говорилось, и догадаться о причине вызова было трудно. Надо было ехать. Однако обстановка властно требовала моего присутствия здесь до тех пор, пока не будет наведен порядок на левом фланге армии. Предстояло также отдать и ряд других боевых распоряжений командующему армией. К тому же и путь следования в Москву был не близок. Расчет времени показывал, что к назначенному сроку я опоздаю.
И. В. Сталин был крайне нетерпим к опозданиям на его вызовы. Но что делать? Обстановка на войне не считается с характерами командующих. Нужно было правильно решить, что важнее - довести до конца свою задачу на поле боя или, не считаясь с обстоятельствами, явиться к назначенному времени по вызову старшего командира?
После недолгого размышления я передал начальнику Генерального штаба следующую телефонограмму: "Доложите Верховному: по сложившейся обстановке прибуду с опозданием на один час".
Не скрою, всю дорогу до Москвы я думал, как убедительнее объяснить ситуацию, которая сложилась на левом фланге 24-й армии, чтобы И. В. Сталин правильно понял причину моего опоздания.
В Кремль въезжали в полной темноте. Вдруг резкий свет карманного фонарика ударил мне в лицо. Машина остановилась. В подошедшем военном я узнал начальника управления охраны генерала Власика. Поздоровались.
– Верховный Главнокомандующий приказал встретить и проводить вас к нему на квартиру.
Я вышел из машины и направился за генералом.
Расспрашивать не стал, зная, что ответа на интересующие меня вопросы все равно не получу.
Войдя в столовую, где за столом сидели И. В. Сталин, В. М. Молотов, А. С. Щербаков, Г. М. Маленков и другие члены Политбюро, я сказал:
– Товарищ Сталин, я опоздал на один час.
И. В. Сталин посмотрел на свои часы и проговорил:
– На час и пять минут, - и добавил: - Садитесь и, если голодны, подкрепитесь.
Верховный Главнокомандующий внимательно рассматривал карту обстановки под Ленинградом. Присутствующие сидели молча. Есть я не стал и тоже молчал. Наконец И. В. Сталин оторвался от карты и, обращаясь ко мне, заметил:
– Неплохо получилось у вас с ельнинским выступом. Вы были тогда правы (имелся в виду мой доклад 30 июля).
Затем Верховный сказал:
– Мы еще раз обсудили положение с Ленинградом. Противник захватил Шлиссельбург, а 8 сентября разбомбил Бадаевские продовольственные склады. Погибли большие запасы продовольствия. С Ленинградом по сухопутью у нас связи теперь нет. Население оказалось в тяжелом положении. Финские войска наступают с севера на Карельском перешейке, а немецко-фашистские войска группы армий "Север", усиленные 4-й танковой группой, рвутся в город с юга.
Верховный замолчал и вновь обратился к карте.
Кто-то из членов ГКО заметил:
– Мы здесь докладывали товарищу Сталину, что командование Ленинградского фронта едва ли сумеет выправить положение.
И. В. Сталин осуждающе посмотрел на говорившего, но продолжал молчать, устремив свой взор на карту. Неожиданно он спросил:
– А как вы, товарищ Жуков, расцениваете обстановку на московском направлении?
Я понял его и уловил мысль, связывающую воедино положение на разных фронтах, однако ответил не сразу.
– Думаю, что немцам в настоящее время необходимо основательно пополнить свои части. По данным пленных, захваченных из войск группы армий "Центр", противник имеет очень большие потери. В некоторых частях они достигают пятидесяти процентов. Кроме того, не завершив операцию под Ленинградом и не соединившись с финскими войсками, немцы едва ли начнут наступление на московском направлении... Но это, конечно, мое личное мнение. У гитлеровского командования могут быть иные расчеты, иные соображения. Во всяком случае, нам нужно быть всегда готовыми к упорным оборонительным действиям на московском направлении.