Воспоминания и размышления. Том 1-2

Жуков Георгий Константинович

Мы, конечно, делаем скидку на то, что эта статья юбилейная и К. Е. Ворошилову хотелось написать такую душещипательную статью.

Как известно, стратегический план разгрома основной группировки врага включает в себя не только выбор направления главного удара, но и решение ряда крупнейших оперативно-стратегических, материально-технических вопросов. Прежде чем предложить оперативно-стратегический план разгрома врага, нужно хорошо изучить группировку, расположение, количество и качество частей противника. Определить, на что способна та или иная группировка врага, на что способен противник в целом тогда, когда он получит мощный удар на том или другом направлении. Каков характер местности, затруднит он или будет способствовать разгрому врага. Политическая,

техническая и тактическая характеристика своих войск и на что способна та или иная группа. Какую нужно провести перегруппировку войск и средств, чтобы сосредоточить удар такой силы, который наверняка не выдержит противник и которому не сможет противостоять в оперативной глубине расположения своих армий и фронта в целом. Какие дорожные, железнодорожные и водные пути для осуществления маневра находятся в распоряжении врага, в распоряжении своих войск. Какие имеются материально-технические средства в распоряжении войск и что потребуется для решения задачи по этапам и на всю глубину оперативно-стратегической операции. Какое взаимодействие должно быть организовано с соседом, с ВВС и другими видами войск, чтобы совместными усилиями сломать сопротивление врага, а затем и разгромить его окончательно.

Я уже не говорю о других существенных вопросах, которые должны были быть учтены при выработке плана операции.

Спрашивается, как же мог И. В. Сталин, «ознакомившись с положением», тут же предлагать В. И.Ленину свой план. Спрашивается, какой же это план? Это не план, а только лишь соображение о выборе направления для удара, при этом без всяких расчетов и обоснований.

Как теперь известно, В. И. Ленин, получив от И. В. Сталина его письмо, наложил резолюцию: «Секретно. В архив»[ 12 ].

12

ЦГЛСЛ, ф. 4, оп. 7, д. 12/36, л. 251.

В октябре под Царицыном шли бои местного значения, и мы лишь в общих чертах знали о больших событиях, назревавших на московском направлении.

В бою между Заплавным и Ахтубой во время рукопашной схватки с белокалмыцкими частями меня ранило ручной гранатой. Осколки глубоко врезались в левую ногу и левый бок, и я был эвакуирован в лазарет, где еще раз, кроме того, переболел тифом. Из лазарета вышел крайне ослабленным и получил месячный отпуск на восстановление здоровья.

Я поехал в деревню к родителям. Народ в деревне находился в тяжелом положении, но не унывал. Бедняцкая часть крестьянства, объединившись в конце 1918 года в комитеты бедноты – комбеды, принимала активное участие в изъятии хлеба у кулаков. Крестьяне-середняки, несмотря на трудности и тяжелую обстановку на фронтах, все больше и больше склонялись на сторону советской власти, и лишь немногие из них относились отрицательно к мероприятиям партии и правительства. Это были главным образом те, кто по имущественному положению тяготел к кулакам.

Отпуск прошел быстро, и я явился в военкомат с просьбой направить меня в действующую армию. Но физически был еще слаб, и меня послали в Тверь в запасный батальон с последующим направлением на курсы красных командиров.

Первые рязанские кавалерийские курсы, куда я был командирован в январе 1920 года, находились в Старожилове Рязанской губернии, в бывшем поместье.

Курсы укомплектовывались главным образом кавалеристами, отличившимися в боях. Мне было предложено занять должность курсанта-старшины 1-го эскадрона. Это дело мне было хорошо знакомо еще по старой армии. Командир курсантского эскадрона В. Д. Хламцев поручил мне также заниматься с курсантами владением холодным оружием (пика, шашка), обучением штыковому бою, строевой и физической подготовкой.

В. Д. Хламцев, в прошлом офицер царской армии, был всегда подтянут и служил примером для курсантов. Заведующий строевым обучением Г. С. Десницкий тоже был на своем месте. Строевые командные кадры состояли главным образом из старых военных специалистов – офицеров. Работали они добросовестно, но несколько формально – «от» и «до». Воспитательной работой занимались парторганизация и политаппарат курсов, общеобразовательной подготовкой – военнообязанные педагоги. Политико-экономические дисциплины вели наскоро подготовленные преподаватели, которые зачастую сами «плавали» в этих вопросах не хуже нас, грешных.

Общеобразовательная подготовка основной массы курсантов была недостаточной. Ведь набирали их из числа рабочих и крестьян, до революции малограмотных. Но, надо отдать им должное, учились они старательно, сознавая, что срок обучения короткий, а научиться надо многому, чтобы стать достойным красным командиром.

В середине июля курсантов спешно погрузили в эшелоны. Никто не знал, куда нас везут. Видели только, что едем в сторону Москвы. В Москве курсы сосредоточили в Лефортовских казармах, где уже были расквартированы тверские и московские курсанты. Нам объявили, что курсы войдут во 2-ю Московскую бригаду курсантов, которая будет состоять из двух пехотных полков и одного кавалерийского. Бригада будет направлена на врангелевский фронт. Мы получили все необходимое боевое снаряжение и вооружение. Экипировка и конская амуниция были новые, и внешне мы выглядели отлично.

В Москве у меня было много родственников, друзей и знакомых. Хотелось перед отправкой на фронт повидать их, особенно ту, по которой страдало молодое сердце, но, к сожалению, я так и не смог никого навестить. Командиры эскадрона, часто отлучавшиеся по различным обстоятельствам, обычно оставляли меня, как старшину, за главного. Пришлось ограничиться письмами к знакомым. Не знаю, то ли из-за этого или по другой причине, между мной и Марией произошла размолвка. Вскоре я узнал, что она вышла замуж, и с тех пор никогда ее больше не встречал.

В августе наш сводный курсантский полк (командир полка Г. П. Хормушко и комиссар В. А. Крылов), находившийся в составе 2-й Московской бригады курсантов, сосредоточился в Краснодаре, откуда выступил против войск Врангеля, а именно против десанта генерала Улагая.

Летом 1920 года стало ясно, что буржуазно-помещичья Польша, несмотря на временные успехи, вряд ли сможет продолжать войну с Советской Россией. К тому времени численность Красной Армии намного превышала 3 миллиона человек. Поэтому правители Антанты договорились между собой об организации еще одного наступления на Советскую Россию, опираясь, кроме вооруженных сил помещичье-буржуазной Польши, на войска барона Врангеля, формируемые в Крыму.

Врангелю была обещана неограниченная помощь. Он, в свою очередь, дал официальные обязательства оплатить все затраты Антанты и полностью рассчитаться за царские долги.

К маю 1920 года в армии Врангеля насчитывалось около 130 тысяч штыков и 4,5 тысячи сабель. Однако этого было недостаточно для возобновления широких действий против Советского государства. На территории Крыма Врангель не мог получить никакого пополнения, и он решил вторгнуться в Северную Таврию. Но здесь Врангеля постигла неудача: он не смог прорваться в Донбасс и на Дон. Украинцы отвергли все домогательства Врангеля и твердо встали на сторону советской власти.

«Единственным источником пополнения армии, – писал Врангель в своих мемуарах, – могла быть еще казачья земля… При развале армий генерала Деникина десятки тысяч казаков разошлись по домам с конями, оружием и снаряжением. Огромные боевые запасы были оставлены на Северном Кавказе и на Дону… Эти края были богаты еще местными ресурсами. Все это заставляло склоняться к перенесению нашей борьбы в казачьи районы».

Врангель знал, что на Кубани разрослось белобандитское движение, и возлагал надежды на так называемую «армию возрождения России» под командованием генерала Фостикова. Но он явно переоценивал эти силы. Принимая желаемое за действительность, Врангель посчитал кулацкое движение на Кубани за народное движение против советской власти.