Воспоминания о Максимилиане Волошине
Шрифт:
Но дети есть дети, и постепенно все забывалось. Прошло недели две, и к нам в класс входит наша начальница и говорит, что Маруся шлет всем привет и цветы, что она провожала ее на поезд из Севастополя. Но тут мы все закричали: "Она ведь умерла! Мы панихиду отслужили!" Все это, то есть письмо от Маруси и т. д., было проделкой младшей сестры Лизы Лебедевой, но она в этом призналась не скоро,
Марусе мы писали письма ("Вот как хорошо, что ты не умерла, что ты жива..."), чем ее очень напугали. Вот говорят, что если отслужить панихиду по живому человеку, не зная, что он жив, то ему обеспечено
* Воспоминания Л. А. Аренс написаны в начале 70-х годов.
...> В Коктебеле очень любили ставить шарады и затевали их, к ужасу Маруси, довольно часто, а у нее выворачивали весь гардероб в поисках нужного и делали изумительные костюмы из ничего. Рукава с буфами делались из двух трусиков, роскошная обстановка - из портьер и скатертей и т. д.
Помню шараду "Лампада", которая была разыграна как целое представление.
Первое - "Лампа" - было поставлено по пьесе "Синяя птица" Метерлинка. В кроватках лежали Тильтиль и Митиль, и они тушили лампу после длинного разговора о том, что они пойдут сейчас навестить бабушку и дедушку.
Второе - "Да" - было разыграно как венчание, где жениха и невесту водили вокруг аналоя, держали над ними венчальные короны, и священник в облачении (бог знает, из чего состряпанном) спрашивал их согласия на брак, и они по очереди отвечали: "Да".
А целое - "Лампада" - было сыграно как сцена в монастыре, где молится монахиня, но ее одолевают грешные мысли о том, что она обещала ему сделать лампадой знак в окне, и тогда он придет и возьмет, украдет ее из монастыря. Колебания монахини кончаются тем, что она берет лампаду и делает ею условный знак, и тогда в окно влезает очаровательный испанец (это была Мирэль, дочь Мариэтты Шагинян) и увлекает монахиню.
Ставились и живые картины, в которых иногда участвовали и Максимилиан Александрович и Мария Степановна. Я помню их в виде Филемона и Бавкиды 3, смотревших умильно друг на друга и отрывавших ягоды винограда от большой кисти, которую держал Максимилиан Александрович.
Ксения Эдуардовна рассказывала мне о шараде "Навуходоносор", где Максимилиан Александрович в заключительной сцене стоял на четвереньках и делал вид, что ест сено. Предание гласит, что этим кончил царь Навуходоносор.
В то лето [1925 года] в Коктебеле жили Михаил Булгаков с женой, Леонид Леонов, часто приезжал из Старого Крыма Александр Грин. По вечерам Булгаков читал свои вещи: "Собачье сердце", "Роковые яйца" и другие. ...>
Я не помню всех шарад, я не помню всех спектаклей, их было очень много. Но вот одна оперетта, "Саша-паша" 4, мне очень запомнилась, потому что я сама играла в ней одну из жен, "суфражистку", и пела отличные куплеты, сочиненные Гуной (Ксенией Павловной Девлет *), которая не только писала остроумные стихи, но еще, обладая прекрасным слухом, являлась из года в год на всех представлениях "оркестром", аккомпанируя всем на рояле и иногда с интересом ожидая, в какой тональности запоет стоящий на сцене "артист", и в случае чего моментально переключалась на то, что надо.
* К. П. Девлет (1890-1976) - преподаватель.
Пьесы не было,
Сашой-пашой был Саша Габричевский, и было семь женщин, желавших попасть к нему в гарем. [Среди них - и суфражистка.]
Я суфражистка, скажу я вам,
Я окна бью, курю, свищу,
Ни в чем мужчинам не спущу.
Я суфражистка, скажу я вам.
Одета я была в короткие брюки-гольф, белую рубашку, пиджачок и кепку и выходила с папиросой под бурный аккомпанемент рояля и всяких криков и шумов, издаваемых свободными в это время артистами.
Мужчина женщиной рожден,
Ей всем обязан он.
Так почему ж он наш господин?
Я подзабыла куплеты, а их было немало, и были относящиеся к тому, что гарем - подходящее место, чтобы в нем поднять восстание и развивать науку.
Была [в гареме и] "советская девчонка", певшая чудные куплеты на мотив "Ах, шарабан мой в красну клетку", другого она не могла бы спеть, потому что, вроде меня, петь не умела. Была "невинность", которая мечтала о детях, не совсем понимая, как они появляются на свет.
"Я была гимназисткой когда-то", - пела Наталья Михайловна Михайлова * томный, длинный вальс, и очень хорошо пела, обладая слухом, кое-каким голосом и красивой внешностью. Она же исполняла роль влюбленной в Сашу-пашу и хорошо, с огоньком, пела куплеты: "Саша-паша, я пред тобой стою, едва дыша. Твой взор, твой взор ловлю, как светлый метеор".
* H. M. Михайлова (1883-1972) - ленинградский адвокат.
Восточную женщину играла и танцевала бывшая балерина Зинаида Ивановна Елгаштина. "Цветную" женщину играла Наталья Алексеевна Габричевская, которая и увлекала своего мужа, Сашу-пашу, и они танцевали очаровательный танец любви.
Начиналось все это представление с того, что с "палубы" (так и назывался потом этот балкон) корабля сходили иностранцы, и им гид показывал Коктебель и рассказывал о всех знаменитостях, живущих в нем. Англичанина мистера Хью с большим шиком и в интересном мужском костюме играла художница Елизавета Сергеевна Кругликова.
Зрителей было очень много, не менее 300-400 человек. Пришли почти все из домов отдыха, в те времена немногочисленных и сравнительно малолюдных, да у нас в домах жило больше ста человек. Сидели немногие, а остальные стояли. Все происходило на воздухе, где делалась временная сцена-подмостки между двух домов.
Когда готовилось наше представление, мы заранее решили, что есть такие эффектные места, что без аплодисментов не пройдут, а на спектакле все зрители молчали и тишина была необыкновенная. В антракте я пробралась к знакомым и спрашиваю: "Почему нет аплодисментов, отчего так тихо?" А они отвечают: "Так интересно, что боимся слово пропустить!" Правда, потом стали бурно реагировать, и мне, в частности, так аплодировали, что я повторила последний куплет, сразу забыв от волнения все предыдущие.