Воспоминания о службе
Шрифт:
План боевой защиты, составленный генералом Орановским, был представлен начальнику штаба Варшавского военного округа осенью 1912 года.
Тщательно сделанная разработка требовала от 14-й кавалерийской дивизии большой подвижности и выучки. Если сравнить положение 14-й кавалерийской дивизии с 7-й австрийской кавалерийской дивизией по «документальному источнику», то бросается в глаза сосредоточение австрийцев в одном пункте и разбросанность 14-й дивизии почти на 300 километров. Самому же начальнику дивизии приходилось быть при «кулаке», т. е. выполнять обязанности командира бригады, которая была единственной реальной боевой силой.
Для проверки боевой готовности Сандомирской бригады штаб округа приказал в начале февраля
Приехав в Сандомир, я представился командиру бригады, пожилому полковнику. Вместе с ним выработали план моей поездки в части и подразделения для проведения офицерских занятий. Первое занятие я провел в штабе бригады. Предполагалось, что в Сандомире и в его окрестностях противник силами двух пеших сотен пограничников попытается переправиться через Вислу. Чтобы сорвать такую попытку, необходимо было организовать прочную оборону берега реки. Этому вопросу и было посвящено занятие в штабе.
На следующий день с помощником командира бригады по строевой части я выехал в подразделения бригады. Здесь мы отработали план действий разведки вдоль левого берега Вислы, провели занятие на тему: «Организация боя ядра конных сотен с переправляющимися через Вислу передовыми частями противника». Мы осмотрели также офицерские и унтер-офицерские посты пограничников. Офицерскому посту обычно подчинялись два соседних унтер-офицерских. Расстояние между ними 6—11 километров. Инструкция обязывала офицера ежедневно проверять унтер-офицерские посты и результаты проверки записывать в особую книгу. Такую книгу я однажды видел в батарее. Книга была привязана к подоконнику шнуром и скреплена печатью штаба бригады. Когда я обратился за разъяснением к помощнику командира батареи, он простодушно ответил, что офицеры проявляют леность: заставляют солдат привозить на офицерский пост книгу, чтобы расписаться, а когда ее привязали к столу, то нашлись такие офицеры, которые приказывали привозить книгу со столом для собственноручной подписи об осмотре поста; теперь же, пояснил мой собеседник, решили прикрепить книгу к подоконнику в расчете, что его не выломают. Оригинальная выдумка!
Мне вспомнилось, как в Ташкенте разбиралось дело о пограничнике, который заснул на посту. Я тогда был дежурным по окружному военному суду. Защищавший пограничника молодой капитан, только что окончивший Военно-юридическую академию, просил суд разъяснить, когда же в течение суток часовой может отдохнуть. Он огласил инструкцию. В первом ее параграфе говорилось, что часовой обязан обходить границу денно и нощно, как можно чаще. В результате подсудимый был оправдан. Это и напомнила мне книга, привязанная шнуром к подоконнику. Неужели нельзя было придумать иной способ контроля офицеров?
Мой приезд к пограничникам внес разнообразие в их монотонную жизнь. На занятия собиралось 15–20 офицеров, которые старательно выполняли порученные им задания, изучали уставы и тактику.
Через некоторое время я вернулся в Сандомир, откуда проехал в экипаже вдоль Вислы к Завихосту. Было уже темно, когда я на рыбачьей лодке пересек Вислу и оказался на Закликовском пограничном посту. Отсюда верхом в сопровождении вестового поехал к следующему посту. Здесь картина охрана границы была уже иная. Расстояние между постами ночью достигало 100 метров, днем — 400–500 метров. Кроме того, во второй линии разъезжали конные патрули. В Германии и Австрии границу охраняли редкие жандармские посты, которые днем объезжали свои участки на велосипедах, а ночью иногда обходили их. Контрабанда шла к нам, а не к ним. Да, очевидно, и секретная разведка у них была организована лучше, чем у нас.
Проведя два занятия на правом берегу Вислы, я добрался до большака,
СЛУЖБА В ШТАБЕ 14-й КАВАЛЕРИЙСКОЙ ДИВИЗИИ
1913 году началась работа по переходу на новое мобилизационное расписание. Для частей 14-й кавалерийской дивизии этот переход вносил очень мало изменений, но все же приходилось самому на машинке делать выписки для полков из присланных штабом округа ведомостей и рассылать их исполнителям. Я подготовил также распоряжение о порядке распределения в полках топографических карт, о выдаче офицерам необходимой документации для хранения в полевой сумке, в кобурах седла, во вьюке офицерской лошади. Мы дали указания полкам, что они должны возить в двуколке полка обоза 1-го разряда и в обозе 2-го разряда. Эта кропотливая работа завершилась успешно.
Обучение молодых солдат и старших возрастов шло по установленной программе.
Русская кавалерия в 1912 году получила хороший кавалерийский устав, в котором и конный, и пеший бои признавались равноценными. Орановский учил дивизию комбинированным действиям. Это диктовалось необходимостью подготовки ее к будущей войне.
Началась работа по проведению в жизнь большой военной программы, по которой дивизия должна была сформировать кавалерийский полк. Она готовилась к приему людей и лошадей. В штаб дивизии приходили документы на ежегодный контингент молодых лошадей для полков. В каждом полку была своя масть. Драгуны сидели на рыжих конях, уланы на гнедых, а гусары большей частью на серых, но за недостатком коней этой масти поступали и караковые кони, которые в полку сосредоточивались в последнем, 6-м эскадроне.
По кавалерийским преданиям и приметам, самой крепкой породой были гнедые кони, затем шли рыжие, слабыми считались серые и караковые. Так было и у нас. Самый лучший конский состав был в 14-м уланском полку и самый слабый — в гусарском. Казаки были преимущественно на своих гнедых дончаках. Поступали кони и для офицеров. Их закупали на государственных и частных заводах, в том числе и в Польше, особенно в Люблинской губернии.
Распорядок моего служебного дня складывался следующим образом: в 8 часов утра я сидел уже верхом на коне и до 9 часов утра ездил в манеже или в поле.
Для лучшего чтения карты Орановский посоветовал мне практиковать следующий метод. Перед выездом в поле я по карте намечал себе маршрут, изучал его, запоминал местные приметы, а затем без карты выезжал в поле и ехал по памяти. Благодаря таким упражнениям я развил свою топографическую память и по карте мог легко представить себе местность. Впоследствии при службе в высших штабах это мне очень пригодилось.
В 9 часов утра начиналась канцелярская работа, продолжавшаяся до 17 часов. Затем я шел домой обедать и с 20 часов или приходил в штаб дивизии для вечерних занятий по совершенно секретной и секретной переписке, или сидел дома, занимаясь отчетными работами, или читал газеты и журналы.
Нужно сказать, что каждый офицер Генерального штаба в Варшавском военном округе должен был представить решение (доклад) начальнику штаба корпуса на оборонительную или наступательную операцию. В марте 1913 года я представил начальнику штаба 14-го корпуса доклад по атаке Горайских высот, которые потом в Первую мировую войну неудачно пытался захватить гренадерский корпус.
Кроме того, для старших адъютантов пограничных дивизий разведывательным отделением штаба округа обязательно выписывались две газеты на немецком языке (для меня одна — из Силезии, другая — из Кракова). Я обязан был просмотреть их и все, что касалось военных вопросов, переводить и с вырезкой отправлять старшему адъютанту разведывательного отделения штаба округа. Это занятие также отнимало немало времени.