Воспоминания Петра Николаевича Врангеля
Шрифт:
Утром 11 августа я проехал в станицу Таманскую, где присутствовал на молебне и говорил со станичным сбором. Станица была почти пуста. Немногие оставшиеся казаки были совершенно запуганы, не веря в наш успех и ожидая ежечасно возвращения красных. Наши части были уже верстах в десяти к востоку от станицы. Противник отходил, не оказывая сопротивления.
По возвращении в Керчь я нашел телеграмму генерала Бабиева, доблестного начальника 1-й Кубанской казачьей дивизии. Последний сообщал о крупном успехе, достигнутом им в районе станиц Брыньковской и Ольгинской. Ему известно было о посланной накануне мне телеграмме генерала Улагая, однако, по его, генерала Бабиева, убеждению, обстановка для нас в настоящее время была благоприятна и не было оснований отказываться
12-го утром от генерала Улагая была получена телеграмма; ввиду изменившейся обстановки необходимость присылки кораблей отпадает. Телеграмма эта мало успокоила меня. Резкая перемена настроения начальника отряда ясно показывала, что равновесие духа было уже утеряно. Вечером вернулся летчик с подробным докладом об обстановке.
Наши части 5 августа заняли: 1-я Кубанская дивизия генерала Бабиева – станицу Переяславскую, Сводная дивизия генерала Казановича – станицу Тимашевскую, 2-я Кубанская казачья дивизия генерала Шифнер-Маркевича – станицу Поповичевскую, станицы Староджерелиевскую и Полтавскую. Здесь обнаружены были части, переброшенные с Таманского полуострова. В районе станиц Старо-Величковской, Дядьковской противник продолжал удерживаться. Вместе с тем красные развертывались по линии реки Бейсуг. Из перехваченного приказа красных явствовало, что в этом районе сосредоточилась ударная группа с целью нанесения удара по нашей базе.
К сожалению, генерал Улагай, вопреки собственным своим словам, обращенным к начальникам: «только решительное движение даст нам успех. База наша на Кубани. Корабли для нас сожжены», сковал себя огромным, громоздким тылом. В месте высадки – станице Приморско-Ахтарской – были сосредоточены большие запасы оружия, снарядов и продовольствия. Здесь же оставались последовавшие за армией на Кубань семьи воинских чинов и беженцы. Наши части при движении своем вперед вынуждены были оглядываться назад.
Получив сведения о сосредоточении красных по линии реки Бейсуг и опасаясь за свою базу, генерал Улагай заколебался. Генералы Казанович и Бабиев доказывали необходимость немедленного движения на Екатеринодар, где, по донесениям перебежчиков, красных войск почти не было и царила полная паника, однако начальник отряда в течение 6 и 7 августа не мог принять определенного решения.
На 8-е число им отдано было приказание генералу Бабиеву разбить ударную группу красных в районе станицы Брыньковской – хутора Привольный, прочим частям – обеспечивать занятые пункты. Между тем противник сам перешел в наступление и 8 августа продвинулся в тыл нашим частям, достигнув станицы Роговской. Однако здесь он был атакован частями генерала Бабиева и отброшен вновь к станице Брыньковской. 9-го противник перешел в наступление против частей генералов Шифнер-Маркевича и Казановича и одновременно атаковал терцев, прикрывавших станицу Ольгинскую. Терцы были потеснены. Расположенный в станице штаб десантного отряда вынужден был под огнем противника отходить. Генерал Улагай из Ольгинской проехал в штаб Сводной дивизии, ведшей упорный бой с красными. От генерала Шифнер-Маркевича пришло донесение, что он, понеся большие потери, начал отходить. К вечеру связь с генералом Бабиевым была прервана.
В ночь на 10 августа генерал Улагай отдал приказ 2-й Кубанской и сводной дивизиям отходить к станице Гривенской. Тогда же им была отправлена телеграмма с просьбой о присылке кораблей.
Между тем генерал Бабиев 9 августа нанес противнику в районе хутора Ищенко – станицы Брыньковской жестокий удар, захватив до 1000 пленных и много пулеметов. Оставив передовые части на линии реки Бейсуг, генерал Бабиев к ночи отошел к станице Ольгинской. Здесь 10-го числа, узнав о посланной мне генералом Улагаем телеграмме и не имея с ним связи, генерал Бабиев решил телеграфировать мне.
В течение 10 и 11 августа красные безуспешно атаковали части 1-й Кубанской дивизии. Станицы Брыньковская и Ольгинская переходили из рук в руки, однако все усилия противника были тщетны, и к вечеру 11 августа наши части удержали свое расположение. К вечеру этого дня генерал Бабиев вошел в связь с генералом Улагаем. Получив сведения об отходе 2-й Кубанской и Сводной дивизий к станице Гривенской, генерал Бабиев, прикрывая отходящие из поселка Ахтарского огромные обозы, 12 августа перешел в район хутора Степного – станицы Карпильской.
Летчик привез адресованную генералу Шатилову записку начальника штаба генерала Улагая, генерала Драценко. Последний сообщал, что вследствие создавшихся между начальником отряда и им отношений он, в интересах дела, считает необходимым замену себя другим лицом, что и ныне уже он фактически устранен генералом Улагаем от дела, а между тем тяжелая обстановка требует сосредоточения работы штаба в опытных руках. По докладу летчика, недоразумения между начальником отряда и его начальником штаба не составляли секрета. О них открыто говорили в войсках, и генерал Улагай не скрывал своего неудовольствия генералом Драценко. Я приказал генералу Коновалову немедленно отправиться к генералу Улагаю, где заменить генерала Драценко, которому прибыть ко мне. В тот же день генерал Коновалов вылетел в Гривенскую.
В течение 13 августа части генерала Улагая несколько продвинулись, заняв район станиц Староджерелиевская, Новониколаевская, хутор Степной. 14-го с утра противник перешел на всем фронте в наступление и овладел станицами Староджерелиевской и Новониколаевской. В этом районе обнаружено было около трех дивизий пехоты и дивизии конницы красных с многочисленной артиллерией.
Между тем наши части на Тамани продолжали медленно продвигаться. Сюда перебросил я отряд генерала Черепова (Корниловское военное училище и Черкесский дивизион), высадившийся одновременно с частями генерала Улагая южнее Анапы и долженствовавший войти в связь с действовавшими там зелеными. Надежды, возлагавшиеся на зеленых, не оправдались. Атакованный красными отряд генерала Черепова был прижат к морю, где с трудом продолжал держаться. Несмотря на тяжелые потери, юнкера выглядели молодцами.
13 августа нами на Тамани заняты были станицы Актанизовская и Вышестеблиевская. Однако дальше продвижение наше стало встречать серьезное сопротивление. Противник, оттеснив части генерала Улагая к Гривенской, успел освободить свои части с Тамани, и красные спешили восстановить здесь утерянное положение.
Обстановка на Польском фронте круто изменилась. Перешедшие в наступление польские войска нанесли красным решительное поражение. В районе между Наревом и прусской границей несколько десятков тысяч советских войск положили оружие, несколько десятков тысяч перешли немецкую границу и были разоружены. Большевистские армии отходили по всему фронту, преследуемые поляками. С каждым днем размеры успеха поляков обнаруживались в большем масштабе. Стратегическая обстановка менялась с быстротой калейдоскопа.
9 (22) августа Маклаков телеграфировал:
«Видел Палеолога. Ввиду крушения большевистской атаки Польша, вероятно, очень скоро заключит мир в этнографических границах, на которые имеет согласие великих держав. Палеолог понимает необходимость ускорить помощь Вам. Будет сделано все возможное».
Заключение Польшей мира сделало бы наше положение бесконечно тяжелым. Неудача Кубанской операции отнимала последнюю надежду получить помощь за счет местных средств русских областей. Предоставленные самим себе, мы неминуемо должны были рано или поздно погибнуть. Однако я не терял надежды, что Франция, недавно нас признавшая и тем самым определенно подчеркнувшая отношение свое к советской власти, не оставит нас без помощи. Основание к этому давала и телеграмма Маклакова.