Восстание
Шрифт:
— У нас для тебя есть работенка, очень много работы, — оживился Ентц.
Август покачал головой. Вид у него был неважный, говорил он тихо.
— Я уж не тот, что был. Я знаю это, но изменить ничего не могу. Живу на одной баланде. Нищета заедает. Думаю, что до хорошей жизни мне уже не дотянуть.
— Мы победили, Август! — воскликнул Ентц, тряся его за плечи.
— Я всегда мечтал об этом.
— Ты что, все еще не веришь в нашу победу?
Шиндлер пожал плечами.
— Боже мой, кто сделал тебя
— Я-то одинок вот уж много лет. У меня есть дочь, но я до сих пор не знаю, жива ли она. Год назад она уехала в Берлин, уехала добровольно работать телефонисткой на коммутаторе ВВС. Никто не мог ее удержать, она меня уже не слушалась. Нынче дочери не слушаются своих отцов. Такие уж сейчас времена. Обратно она не вернулась.
Ентц подумал: «Нужно помочь ему. Он сейчас надломлен…»
— Твои книги, — проговорил Август, вытирая пот со лба, — твои книги я сохранил.
— Спасибо, Август!
В картонной коробке лежали завернутые в газету книги. Рискуя жизнью, Август хранил их у себя двенадцать лет.
Развернув книги, Ентц выложил их на письменный стол, провел пальцем по корешкам, открыл первую попавшуюся книгу, прочел несколько строчек и рассмеялся. Мысленно Ентц унесся в прошлое. Он вспомнил молодость, когда они с товарищами участвовали в стачках и забастовках, в горячих дискуссиях. Все это было так давно, что многое стерлось в памяти. О Вальденберге в этих книгах ничего не говорилось. Его историю теперь предстояло делать им.
Ентц стоял и улыбался собственным мыслям, не заметив, как Август вышел из его кабинета.
Ентц поднял с пола портрет нацистского архитектора и, порвав его на части, позвал Грегора.
— Если мне суждено целый день сидеть в ратуше, то я лучше пойду домой, — заявил Грегор, войдя в кабинет. — Сидеть я и дома могу возле своей жены.
— Мне нужен служебный автомобиль доктора Рюсселя. Я сегодня же хочу поехать к русским.
— А вот этого я бы и не делал! — посоветовал Грегор. — Кто знает, что они тебе скажут? И вообще, кто знает, признают ли они бургомистра, который стал им безо всяких выборов? Я думаю, они такого не потерпят.
— Боишься? — поинтересовался Ентц.
— Никого я не боюсь, но они — победители, а мы — побежденные, а все права на стороне победителей. Тут и объяснять-то нечего. Они сами решат, кому быть бургомистром. Они сами решат, кому к ним можно ездить, а кому — нельзя. Ты можешь рассказывать им все, что хочешь, но они запросто могут тебе не поверить.
— Они же наши товарищи.
Грегор отрицательно покачал головой.
— Они победили, и мы победили! — сказал Ентц.
— Это не одно и то же.
— Найди машину.
Грегор пожал плечами и неохотно вышел из кабинета. Разыскать машину доктора
Грегор позвонил у входа в виллу. Никто ему не открыл. Тогда Грегор сам открыл калитку и прошел к дому.
В это же самое время жена Грегора тоже открывала дверь дома. Кто-то настойчиво звонил. В то смутное время поговаривали, что от пришельцев не жди ничего хорошего.
Перед ней на пороге стоял мужчина в полинявшем синем комбинезоне. Вместо приветствия он притронулся двумя пальцами к видавшему виды картузу.
Жена Грегора узнала пришедшего. Правда, она не помнила, как его зовут, зато ей хорошо было известно, что он работает на электростанции: то ли в котельной, то ли еще где…
Вспомнила она, как однажды муж, вернувшись с работы, сказал ей: «Лучше всю жизнь выкладывать булыжниками мостовую, чем работать на электростанции: в носу — копоть, а по спине — черный пот».
— Слушаю вас, — сказала она, оглядывая мужчину с ног до головы.
— Вы должны внести взнос! Половину суммы, которую вы платили до этого! Мы ведь не можем даром работать: за уголь нужно платить, и есть мы тоже должны. Для всего этого нам нужны деньги…
— Да, конечно, — ответила женщина, не совсем еще понимая, о чем идет речь.
— Так, сколько же вы платили в прошлом году за электроэнергию? — спросил мужчина.
Жена Грегора задумалась, но никак не могла вспомнить сумму.
Мужчина опять слегка тронул двумя пальцами козырек картуза и сказал:
— В раю и то без денег не обойтись. Так что платить вам придется.
Женщине не понравился тон, каким электрик разговаривал с ней, и она решила пока никаких денег не платить. Кто знает, на какие нужды они используют ее деньги?
— Я жгу сейчас свечи, — сказала она.
Электрик протянул руку к выключателю и зажег свет. Лампочка загорелась. Он улыбнулся и опять коснулся пальцами козырька фуражки, как бы подтверждая, что свет горит.
Жена Грегора ухватилась тогда за другую мысль.
— Мой муж, — начала она, — каменщик Мартин Грегор, работает в органах антифашистской власти…
— Может, это и не так! — перебил ее электрик. — Зачем властям каменщик?
— Этого я не знаю. Я не знаю и того, что он там у них делает. Наверняка не лодырничает. Кто ему будет платить?
— Не знаю.
— Я даю ему деньги, которые раньше мы платили за электроэнергию. Это и есть его зарплата.
— Самовольничать никому не позволено! — твердо проговорил электрик, открывая свою кожаную сумку, где лежали деньги и белые квитанции. Вытащив одну квитанцию, он написал на ней фамилию и адрес, а затем спросил: — Сколько вы сейчас внесете? Я не собираюсь вас уговаривать.