Восставшая Луна
Шрифт:
Наемники УЛА.
Люди высыпают из поезда. Ей не пробиться. Она не сможет подняться на борт.
– Извините, – кричит Ариэль, приказывая креслу двигаться вперед. Натыкается на маленькую девочку, та теряет равновесие и падает на стекло. Родитель девочки подхватывает ее, возмущенно шипит. – Простите, простите, простите!
Они видят ее. Они идут за ней.
– Все в порядке, – раздается женский голос. – Я вас держу.
Чьи-то руки хватаются за подлокотники кресла. Женщина улыбается беглянке. На
Другие руки хватаются за подлокотники кресла и пытаются оттащить адвокатессу от поезда. Ариэль вскидывается, лупит их, силится отбиться, но противников слишком много.
– А вот это очень плохая идея, – говорит женщина.
У нее дерзкий австралийский акцент. Она приходит в движение – нога, кулак, ребро ладони – и три наемника падают. Пассажиры с криками разбегаются. Мелькают ножи, но женщина уходит от них, словно превратившись в жидкость, и клинки летят на платформу, скользят прочь. Одна наемница лежит на спине, задыхаясь. Другая таращится на опустевшую ладонь. Третий поднимается с полированного синтера, прижимая руку к лицу: сквозь пальцы сочится кровь.
– Этот поезд готов к отправлению, – говорит женщина в свитере и без церемоний затаскивает кресло в шлюз, который тут же закрывается; оттуда – в тамбур.
Поезд трогается. Ариэль оглядывается на оставшихся на платформе. Касается полей шляпы на прощание, а потом Трансполярный экспресс входит в туннель.
Она паркует кресло. Ее спасительница, одетая по-земному, садится напротив, снимает перчатку и протягивает руку.
– Я, черт побери, надеюсь, что вы Ариэль Корта. Дакота Каур Маккензи, к вашим услугам. Гази факультета биокибернетики.
Ариэль подбирает перчатку, сжимает: кожа в один миг становится твердой как сталь.
– Вы идеально рассчитали время, – говорит адвокатесса.
– У нас были люди в каждом поезде.
Ариэль улыбается.
– И в нужном вагоне?
– Вагонов, в которые можно заехать в инвалидном кресле, не так уж много.
– Можно подумать, вас предупредили Три Августейших Мудреца.
– Они сказали, что вы – сварливая негодяйка, – заявляет Дакота Каур Маккензи. – В семье Корта все такие суки?
– У нас еще есть волк. Он бы вам понравился.
Когда поезд покидает туннель и выходит на Полярную магистраль, в окна проникают лезвия света. Вагон покачивается на стрелках, а потом включаются двигатели на магнитной подвеске, и Трансполярный экспресс разгоняется до тысячи двухсот километров в час. Дети бегают взад-вперед по проходу; студенты, возвращающиеся в исследовательские центры из коллоквиумов видимой стороны, смеются, кричат и болтают. Рабочие спят, баюкая шлемы от пов-скафов и ранцы как младенцев.
– Я заслужила выпивку, – говорит Дакота Маккензи и заказывает «Лобачевского».
– Что-что? – переспрашивает Ариэль.
– Новая мода на нашей стороне. Белый ром, сливки, имбирь и корица. Студенты их заказывают, чтобы нажраться.
– Выглядит как стакан спермы, – говорит Ариэль, когда стюард приносит коктейль вместе с ее собственным напитком.
– А у вас что?
– Шорле с эстрагоном, лаймом и лемонграссом.
– Черт подери. Ну, если у меня – сперма, то у вас какое-то ЗППП. Я-то думала, Корта знают толк в выпивке.
– Вам досталась неправильная Корта.
– Хватит с меня усердия новообращенных. Как бишь он назывался? Особый коктейль Корта?
– «Голубая луна». Рафа утверждал, что изобрел его сам. Но, держу пари, это был какой-нибудь пылевик только что с вахты, в одном из баров Жуан-ди-Деуса. Он мне никогда не нравился. Слишком сладкий. Наливать синий кюрасао в невинный мартини – безумная, дурная вещь.
Дакота берет своего «Лобачевского» и тут же ставит на место. Ее глаза широко распахнуты.
– Уходим, – шепчет она.
Ариэль без раздумий и колебаний отодвигается от стола.
– Поезд замедляет ход, – говорит Дакота.
Глаза Ариэли округляются. Старый обычай: любой может остановить поезд, где угодно на Луне, чтобы сесть в него. Дакота тянется к ручкам инвалидного кресла; Ариэль шлепает ее.
– Не толкай меня.
Дакота направляется к задней части поезда. Ариэль катится следом.
– ВТО у Лукаса в кармане, – говорит она.
– Кто сказал, что это Лукас? Мы в двадцати минутах от Хэдли. Это вотчина Маккензи. Корта – предпочтительные заложники.
Через пять вагонов в сторону хвоста пассажиры начинают замечать, что поезд останавливается.
– А что будет, если они сядут в хвост? – спрашивает Ариэль.
– Тогда я буду драться, – отвечает Дакота. – Снова. На этот раз – в поезде. Но такого не случится. Потому что Маккензи, Воронцовы, УЛА, лунные гномы и космические феечки – все забираются в поезд со стороны головы.
Десять вагонов; последние герметичные двери открываются, и две женщины проникают в шлюз. За ними – последняя переборка, дальше – двести километров маглев-трассы и постиндустриальной пустоши. Трансполярный экспресс останавливается посреди серости болота Гниения и опускается на пути.
Ариэль подбирается как можно ближе к крошечному иллюминатору в наружной двери шлюза. Никаких признаков новых пассажиров – только рельсы, крутые насыпи и бермы, лабиринты из реголита, сооруженные бульдозерами. Сломанные машины, заброшенные обиталища, устаревшие коммуникационные реле. Все разбитое и сломанное, неработающее и испорченное. Семьдесят лет копания и просеивания в поисках драгоценных металлов нанесли Луне глубокие раны. Шрамы от массированной выемки руды могут никогда не зажить.