Восставшие из Рая

Тарасенко Вадим

– А если залетишь? Что будешь делать?
–  Александр и сам не знал, зачем он задал этот вопрос. Это был, по современным понятиям, неправильный, некрасивый, некорректный вопрос, Такой же некрасивый, как и вопрос о доходах человека. Обычно в таких ситуациях говорили: не волнуйся, пронесет, не залетишь, нечего раньше времени паниковать. В крайнем случае, когда уж девушка очень напугана произошедшим конфузом в порыве страсти, ее партнер мог, обняв ее, сказать: «Не волнуйся, крошка. Все это решаемо. Были бы деньги».

– Я? Что делать?
–  девушка вопросительно-недоуменно

посмотрела на Александра.
–  Как что! Аборт! Материнство в мои планы пока точно не входит. Хотя бы до начальника отдела вначале дорасти надо.

– А если бы на тот момент, когда твои родители тебя зачали, твоей маме тоже дорасти до кого-то надо было?

– Странный ты какой-то сегодня. И вопросы странные задаешь, - девушка открыла шкаф и накинула на себя плотный махровый халат.
–  Все так делают. Знаешь сколько нас, баб, залетают? И никто трагедии не делает! Это жизнь, Саша. Ты еще полей горючие слезы о бездомных собаках, которых отстреливают!
–  девушка присела рядом со своим любовником.

– Ребенок - не бездомная собака!

– А это еще не ребенок! Это яйцеклетка, которую трахнул ваш сперматозоид. И все!
–  Лера вскочила с постели.
–  Слушай, морализатор. Катись отсюда! Я его так ждала, готовилась. А он взял все и испортил глупыми вопросами. Другой бы радовался, что на него и не собираются вешать проблемы по этой части, - в глазах девушки показались слезы.

– Ладно, Лерка, извини. Я, наверное, заработался. Все время эти чертовы гинекологические клиники в голове крутятся. А где гинекология, там и аборты… Вот меня и понесло черте куда, - последние слова Александр проговорил автоматически.

«А если клиники поджигают из-за проводящихся там абортов… да нет, глупости это. Кому это нужно? Никому. Врач получает деньги, пациентка избавляется от ненужной беременности. Все довольны. Да нет, глупости это. Поджоги - просто конкурентная борьба, только за гранью дозволенного, далеко за гранью».

Ох, как не хотелось Лидии Васильевне идти на эту конференцию. Каждая клеточка ее организма кричала: «Нет!». Но мозг, как властный руководитель-самодур, не желающий слушать доводов своих подчиненных, упрямо гнал бунтующее тело в конференц-зал торгово-развлекательного центра «Золотой Вавилон». Да какие весомые доводы могут быть у этих «подчиненных»? Обычная блажь не выспавшегося и издерганного тела. Подчиниться этой блажи и не явиться на международную конференцию, которую же сама и организовала?! Верх глупости! Да если бы даже была температура сорок, генеральный директор российского фонда планирования семьи все равно бы пришла. Приползла! Потому что есть такое слово «Карьера», которое даже важнее слова «Родина». А тут просто хандра. Взбодрив себя прохладным душем и чашкой кофе, Лидия Васильевна ровно в девять, за час до конференции, вышла из дома.

Серебристый Фольксваген Пассат с личным водителем ждал ее у подъезда.

– Здравствуйте, Лидия Васильевна, - водитель услужливо открыл перед ней заднюю дверь машины.

Впереди генеральный директор ездить не любила.

– Здравствуйте, Паша.

– Сразу в «Золотой Вавилон»? Или в офис заедите.

– Нет, давай сразу туда. Надо еще раз убедиться, что все в порядке.

Сверкая лаком, автомобиль выехал со двора. Лидия Васильевна расслабленно откинулась на удобную спинку заднего сидения, прикрыла глаза.

«Надо хоть немного отдохнуть. Из-за бессонной ночи чувствую себя как тряпка. И приснится же такое».

Но расслабиться не получалось, даже чуть покачиваясь на уютном немецком кресле под приятное урчание немецкого мотора. Что-то мешало. Лидия Васильевна никак не могла устроить голову на подголовнике. И так ее повернет, и так, а все неудобно.

«Да что за черт!» - женщина открыла глаза…

Прямо на нее смотрели другие глаза - сочувствующие и глубокие как бездна.

– Паша… а… что это у тебя?

– Где, Лидия Васильевна?

– Вот, вверху.

– Да я вчера возвращался с работы, а у меня прямо перед домом киоск стоит. Там газеты, журналы продают, ручки и прочую дребедень, - тон водителя почему-то был чуть виноватым.
–  Уже хотел пройти мимо, но тут взгляд зацепился за эту иконку. Дай, думаю, куплю и в машину повешу. Многие говорят, помогает, оберегает от опасностей, что на дорогах встречается.

– Это кто, Богоматерь?
–  Лидия Васильевна всматривалась в небольшой цветной квадратик, прилепленный вверху лобового стекла. Молодая женщина с кротким лицом, младенец на руках - Бог.

– Ну да… Богоматерь, дева Мария.

«Странно, я всегда почему-то представляла Богоматерь старше. А ведь и правда, когда она родила Иисуса, ей же было всего лет шестнадцать-семнадцать. Тогда восточные женщины рано рожали. Здесь, на рисунке, она, конечно, старше. Но все равно ей не больше двадцати», - оставшуюся дорогу до «Золотого Вавилона», генеральный директор уже не сомкнула глаз.

На нее смотрела своими печальными глазами красивая молодая женщина с младенцем на руках, словно хотела что-то сказать. Но тонкие губы были сомкнуты и неподвижны.

– То, на что ты меня толкаешь, называется разглашение тайны следствия и за это, между прочим, предусмотрена уголовная статья, - Игорь промокнул розовенькой салфеткой рот и откинулся на спинку стула с мягкой красной обивкой.

Александр Ермаков смотрел на своего давнего друга и все пытался увидеть на его лице хотя бы тень иронии, малюсенькую складочку около глаз или рта, намекающую на улыбку. Смотрел и не видел. Майор милиции Игорь Васильевич Долинин был абсолютно серьезен.

– Странно… раньше я от тебя таких слов не слышал.

– Раньше не горели одна за другой гинекологические клиники по всей Москве!

Александр увидел, как его друг сделал непроизвольное движение головой, словно пытаясь оглянуться, не услышал ли кто его последних слов.

– То есть ничего по этому делу я от тебя не услышу?

– Саша, извини. Но делом заинтересовалось ФСБ. И если какой-то материал, который журналисты никак не могли знать появиться в твоей газете, то ты и твой Бульдозер быстро окажитесь на Лубянке, где вам придется назвать источник информации, то есть меня.