Восставший из пепла

Злотников Роман Валерьевич

…Фра Так появился в мастерской лишь через неделю. Всю эту неделю Убогий провел в беспокойстве. В Первой штольне появились какие-то темные личности. Они явно были не из беглых «оттаявших», хотя носили очень похожие грязные комбинезоны и потрескавшиеся каски. В то же время это были и не обычные ремонтники компании, хотя имели при себе мощные фонари и диагностическую аппаратуру. Те осмеливались появляться в Первой штольне только в сопровождении хорошо вооруженной охраны, зная прекрасно о том, что их снаряжение и оборудование — лакомый кусок для ее обитателей. Эти же были одни и вели себя по-хозяйски. К тому же когда одна из местных шаек попробовала было зажать пару таких темных личностей в одном из тупиков, то минут через пять обе жертвы спокойно покинули место засады, а численность шайки уменьшилась на пять единиц. Слух об этом разнесся по всей Первой штольне, и непонятных гостей больше задевать не пытались. Рассказ монаха о внезапном желании

главного администратора побеседовать с Господом без лишних посредников, да и просыпавшиеся время от времени в глубинах подсознания неясные воспоминания, порой принимавшие форму непонятно откуда возникавших побуждений и навыков, наполняли Убогого предчувствием, что Первую штольню ждут какие-то серьезные неприятности. Только было абсолютно непонятно какие. Конечно, если намечалась серьезная зачистка, то отбросы, составлявшие население Первой штольни, вряд ли смогли бы оказать мало-мальски серьезное сопротивление. Но для того, чтобы добраться до каждой норы, необходимы были столь значительные силы, что Убогий сильно сомневался, насчитывается ли в штате охранной службы компании хотя бы десять процентов от требуемого числа. Облавы же по секторам ничего бы не дали. Люди-крысы привыкли ускользать от регулярных облав, устраиваемых службой охраны, когда она выходила на отлов рабочей силы. Как правило, в сети охранников попадали только те, кто этого хотел сам. На это шли, чтобы слегка подхарчиться или поболтать с приятелями, которые предпочли относительно сытую казарму свободе безделья и прозябания. К тому же жители Первой штольни гораздо лучше знали место своего обитания. Нет, явно планировалось что-то другое. Да и не производили эти ребятки впечатления обычных охранников. Убогий, воспринимавший внезапно пробудившиеся рефлексы (к примеру, необычную манеру держать нож, подходящую скорее для метания или довольно чистых подсечки и броска, которые он с успехом и провел, пытаясь утихомирить двух клиентов, недовольных размером платы) как некие послания своего подсознания, также пытавшегося пробиться к нему из глубины, восстанавливая его прошлое, а потому несколько недель назад начавший небольшие тренировки, прекрасно представлял себе, на что он способен и на что — нет в своем нынешнем состоянии. И хотя для большинства обитателей Первой штольни он уже был достаточно крепким орешком, для подготовленного профессионала… А эти ребята явно были профессионалами.

Фра Так появился под вечер. Когда он возник на пороге мастерской, Убогий как раз заканчивал сборку многосистемного тестера-настройщика. С тех пор как начались странные события, он прикинул, что раз его физические кондиции пока не позволяют ему считать себя грозным бойцом, то уж с головой-то у него все в порядке. А потому он решил как-то подготовиться, чтобы в случае чего быть во всеоружии. И начал часть платы брать обломками сложных приборов и остатками консолей, догнивавших в разрушенном здании администрации. Народ быстро смекнул, что можно серьезно сэкономить, подсовывая этому лоху с умелыми руками разный ненужный хлам, и вскоре, несмотря на бурные протесты стариков, их каморка оказалась заполнена разбитыми приборами, искореженными стойками, кусками коаксиального кабеля и иным металлоломом. Однако, худо-бедно, он сумел среди всего этого хлама отыскать некоторое количество целых деталей и собрать примитивный, но достаточно мощный комп и несколько полезных вещиц попроще. Убогий пока не мог найти какого-либо удобоваримого объяснения своим навыкам обращения с электроникой и просто пользовался неизвестно откуда берущимися знаниями и умением. Сегодняшний заказ был довольно выгодным, но стоило монаху появиться на пороге, как мастер отложил корпус прибора в сторону и поднялся навстречу гостю:

— Рад тебя видеть, старина, — но, увидев выражение его лица, встревожено спросил: — Что случилось?

— Много чего, — сквозь зубы ответил монах и, окинув взглядом комнату, грузно опустился на табурет.

Убогий молча ждал продолжения. Монах вздохнул:

— Сегодня улетел Инсат Перье. Убогий недоуменно пожал плечами:

— А кто это?

Фра Так удивленно взглянул на него и через силу улыбнулся:

— Я как-то позабыл, что, хотя тебе и суждены великие дела, пока что ты просто одна из крыс Первой штольни.

— Тебе бы все смеяться, — шутливо сказал Убогий, однако монах не поддержал на сей раз шутливого тона, а еще больше помрачнел. Стало понятно, что в колонии действительно происходит что-то серьезное. — Вот что, старина, давай-ка по порядку.

— Если по порядку, то вчера вечером ко мне на исповедь пришел Стоватор Игенома. Я должен хранить тайну исповеди, а потому расскажу тебе только о том, что узнал, когда после исповеди бросился проверять то, что он мне рассказал. Во-первых, слухи о том, что Первую штольню собираются очистить от людей-крыс, имеют под собой реальную почву. Во-вторых, у компании новый начальник службы охраны, а сама численность охраны увеличена вдвое. И в-третьих,

нового начальника службы охраны зовут полковник Диего Эронтерос.

До Убогого не сразу дошло, почему фра Так произнес с такой многозначительностью имя нового начальника службы безопасности колонии, но вдруг вспомнил. Еще бы, все межпланетные сети новостей два месяца подряд, с момента появления первых свидетельств и все то время, пока шло расследование, заходились в истерике, смакуя чудовищные подробности случившегося на Убийне. Все стало на свои места. Гневно сверкнув глазами, он сдавленно прошептал:

— Значит, газ…

Монах молча кивнул. Убогий тихо спросил:

— И когда?

Фра Так пожал плечами:

— Не знаю, но Инсат Перье улетел сегодня утром. Убогий поднялся на ноги:

— Ясно… надо предупредить всех и…

Дверь с грохотом распахнулась, и в открывшемся проеме нарисовались несколько, плечистых фигур. Убогий ошеломленно замолчал и безвольно опустился на кучу старых деталей и неисправных приборов. Трое из пришедших вошли внутрь. Фра Так поднялся с табурета и, грозно взглянув на них, громко возгласил:

— Именем Господа вопрошаю: кто вы и что вам надо в сем доме?

Первый из вошедших насмешливо улыбнулся:

— Ваши прихожане, святой отец, правда будущие. Но нам было очень любопытно: чем это занимается наш будущий пастырь по ночам? Вот мы и пошли потихоньку за ним, и что же мы обнаружили? — Он все с той же насмешливой миной осуждающе покачал головой. — Святой отец, один! По ночам! Посещает злачные места. Ай-ай-ай. — Он погрозил монаху коротким клешнеобразным пальцем, зло оскалился и, внезапно сжав пальцы в горсть, без замаха ударил фра Така в солнечное сплетение. Тот как-то странно всхлипнул и мешком свалился на пол.

Убогий, по-прежнему сидя с открытым ртом среди железного хлама, молча хлопал глазами. Тот, что ударил монаха, медленно повернулся к нему:

— Ну а ты что скажешь, птенчик? Признаюсь, я несколько разочарован. Этот монах узнал нечто, что вовсе не предназначалось для его ушей. И к кому же он прибежал с этим?! К тебе?! Я ожидал увидеть кого-нибудь поприличней.

Но Убогий продолжал сидеть с ошарашенным видом. До него вдруг дошло, что после трагедии на Убийне прошло почти восемь лет и это было воспоминание из его ПРОШЛОЙ жизни. И тут он ясно осознал, что воспринимает все происходящее совсем не так, как еще мгновение назад. Не как едва оправившийся после болезни беспомощный урод, а как опытный боец. Расстояние до нападавших, где находятся их руки, степень напряжения мышц, направление взглядов — все это внезапно стало ясным и понятным. Как и то, что и как он должен и может сделать.

— Так что, птенчик? Или ты уже умер? Убогий поднял глаза на ухмылявшегося противника и, скорчив трусливую гримасу, дрожащим голосом спросил:

— Это правда? Тот усмехнулся:

— Тебе это не грозит. Ты ведь проживешь ненамного дольше, чем святой отец.

Он сделал шаг вперед и лениво пнул в грудь это убогое, перепуганное существо. «Крыса» опрокинулся навзничь, судорожно раскинув руки, но в следующее мгновение его руки вдруг взлетели вверх с каким-то куском трубы, присоединенным к кабелю. Раздался треск, с переднего конца трубы сорвалась гигантская белая искра. Парни были обучены совсем неплохо, но они были совершенно не готовы к какому-либо сопротивлению. Первый рухнул, не успев понять, что случилось, второй успел рвануть руку к поясу, а третий даже умудрился выхватить лучевой пистолет. Но это было все, что он успел сделать. Убогий отшвырнул шунт, кувыркнулся вперед, подхватил руку третьего, сжимавшую вытащенный лучемет, и, потянув за нее, подтащил тело к пролому в стене. Затем он показал глазами ошарашенному фра Таку на лежащее тело и пристально посмотрел в сторону двери. Монах, собиравшийся было что-то сказать, захлопнул рот, понимающе кивнул, на четвереньках подобрался к одному из валявшихся противников и, приподняв его, выставил в проеме двери. Из темноты тут же ударило два быстрых разряда. Не успела еще погаснуть вспышка, как Убогий выстрелил в ответ. Там, откуда стреляли по двери каморки, раздался короткий вскрик и упало что-то тяжелое. Убогий быстро пригнулся, крутанул безжизненное тело, руки которого так и не выпустил, проскочил сквозь пролом и замер под стеной. Некоторое время ничего не происходило!

Фра Так облегченно выдохнул:

— Ну все, — и отпустил мертвое тело, которое держал. На противоположной стороне улицы сверкнул луч и ударил как раз туда, где Убогий только что находился, затем дважды — по дверному проему. Убогий успел ответить на второй выстрел. Снова сдавленный крик и шумное падение. Убогий бросился на пол и, дотянувшись до какого-то устройства, хлопнул по нему ладонью. Тишину ночи, уже нарушенную треском выстрелов, разорвал вой сирены.

Когда сирена завела пятую руладу, Убогий отключил ее. Фра Так, сидя на полу у входа, обводил недоуменным взглядом поле битвы. Наткнувшись глазами на приятеля, который с досадливым выражением на лице вытирал вспотевший лоб, монах уважительно покачал головой: