Восточный круиз
Шрифт:
– Отстань! – Я попытался вывернуться из-под ластящейся ко мне джинны.
– Слабак! – презрительно хмыкнула она и скатилась с меня.
Женщина закинула руки за голову и, совершенно не стесняясь своего обнаженного тела, уставилась в потемневшее небо. На нас стремительно надвигалась здешняя ночь. Скалы и барханы утонули в красной полумгле, изредка озарявшейся отдельными вспышками, приходящими от обрамляющей горизонт светящейся каймы гор Каф.
– Извини, если не угодил, – парировал я, – но женщины моей расы пока на меня не жаловались.
– Женщины
– А чем они тебя не устраивают? – спросил я.
– Истерички и психопатки, – лаконично выдала джинна.
Я не стал уточнять, что данная характеристика в полной мере относится и к находящейся в непосредственной близости от меня представительнице славного народа джиннов.
– В твоих словах есть доля правды, милая, – подтвердил я, – но сейчас не это главное.
– А что? – умиротворенно спросила джинна.
– Ну, хотя бы то, сколько нам идти до побережья, – ответил я, – и есть ли в здешних местах вода…
– Идти нам, я думаю, дней пять-шесть, – повернулась в мою сторону джинна, – а насчет воды ничего не могу тебе сказать. Меня в эти места, как ты догадываешься, доставляли в упакованном виде…
– Н-да, – вздохнул я, – положение не очень…
– А вот я знаю такое положение, – загадочно улыбнулась джинна, подвигаясь вплотную ко мне, – в котором тебе вряд ли довелось побывать с женщиной своей расы…
– Ты опять? – Я отодвинулся от ненасытной женщины. – Дай отдохнуть. Нам завтра целый день брести под палящими лучами…
Джинна разочарованно вздохнула и опять перевернулась на спину.
– Кстати, как тебя зовут? – спросил я, вспомнив, что до сих пор не удосужился узнать об этом у нежданной спутницы.
– Мириам, – односложно ответила джинна.
– И все? – удивился я. – Твой братец представился гораздо заковыристей.
– К чему тебе это? – безразлично произнесла джинна. – Все равно же не запомнишь…
– Перестань дуться, – я подвинулся к смотрящей в небо Мириам, – так и быть, показывай свое положение…
Дорога по пустыне навевает такую тоску и уныние, что впору начинать сочинять письма домой, как делал это главный герой фильма «Белое солнце пустыни». Но меня не ждала далеко дома терпеливая жена или – на худой конец – любимая женщина, а упражняться в эпистолярном творчестве по отношению к Лёлику, секретарше моего бывшего шефа, как-то не хотелось. Поэтому не оставалось ничего другого, как разговорить шагавшую рядом Мириам.
– Скажи мне, Мириам, – обратился я к джинне, – Сулейман был действительно великим волшебником?
– Да, – односложно ответила моя попутчица.
– Тогда почему же он не позаботился о более действенной охране своего собрания редкостей?
– Что ты имеешь в виду? – приостановилась Мириам.
– Да хотя бы то, как легко мне удалось добраться до третьего зала и забрать… – я приостановился, уже зная, как нервно реагирует джинна на упоминание о бутылке, – твое временное обиталище?
– А хрустальные клинки ты не берешь в расчет?
– Что это за охрана, если она оказалась такой хрупкой? – пренебрежительно хмыкнул я. – Да еще не в состоянии справиться с таким неуклюжим вором?
– Эти клинки режут любые доспехи, – буркнула джинна. – И твое счастье, что не удалось познать на себе остроту их лезвий. Иначе ты продолжил бы свое существование в виде аккуратно рубленного фарша.
– Что-то не верится, – хмыкнул я. – Почему же тогда клинок рассыпался от соприкосновения с бутылкой?
– Нет, ты и впрямь кретин, – покачала головой Мириам, не обратившая даже внимания на мое неосторожное упоминание о ее временной тюрьме.
– Могла бы просто объяснить, – посоветовал я джинне, – а не переходить на личности.
– На бутыли была печать Сулеймана, – нехотя объяснила мне Мириам. – Поэтому клинок и рассыпался от соприкосновения с ней.
– А второй клинок? – спросил я. – Что ему помешало разрубить этот меч? – Я потрогал притороченный к котомке клинок, позаимствованный мною в оружейном зале. – А потом и меня?
– На нем тоже печать, – пояснила джинна.
– Где? – удивился я.
– Камни на гарде.
– Тогда получается, сокровищница осталась без охраны? – продолжал допытываться я.
– И не мечтай, – усмехнулась джинна. – Во втором зале осталось достаточно колющих и режущих предметов, чтобы укоротить путь следующему неосторожному дураку.
– Почему же они не прореагировали, когда я взял этот меч?
– Не знаю, – пожала плечами Мириам. – Наверное, это не совсем обычный клинок, раз на нем печать самого Сулеймана…
– И что из этого? Разве охране не все равно?
– Нет. Если меч решил покинуть сокровищницу, значит, пришло его время, и охрана не стала ему в этом препятствовать…
– Так ты полагаешь, что этот клинок в состоянии самостоятельно принимать решения? – недоверчиво усмехнулся я.
На что Мириам не ответила, лишь одарила меня очередным выразительным взглядом.
– А что там было в четвертом зале? – поинтересовался я через некоторое время, видя, что мой предыдущий вопрос остался без ответа. – И сколько их там вообще?
– Если тебе так интересно, можешь вернуться и проверить, – ехидно посоветовала джинна.
– А разве тебе не интересно?
– Мне интересно еще пожить, а не совать голову в мышеловку, – отрубила Мириам. – Какая бы соблазнительная приманка там ни торчала.
На третьи сутки мы вышли к цепочке прилизанных холмов, окружающих кусок Бесплодных земель. К тому времени даже Мириам остыла к любовным утехам. Одна-единственная мысль не давала ни мне, ни ей покоя: «Вода!» Магия все еще не действовала, и Мириам оставалась обычной женщиной, так же, как и я, подверженной жажде и голоду. Но если голод на третий день как-то притупился, то за глоток воды мы готовы были отдать все. И эго не преувеличение. Мне назойливо вспоминался читанный в детстве Майн Рид, у которого моряки, потерпевшие кораблекрушение, утоляли жажду и голод за счет своих же спутников, на которых падал несчастливый жребий. И мысли о съедобности джиннов все чаще приходили мне в голову. Судя по взглядам, которые мне удавалось изредка перехватить, Мириам мучилась тем же вопросом относительно моей персоны. Ночью мы теперь ложились спать подальше друг от друга и просыпались от малейшего шороха.