Восточный пакт
Шрифт:
— Для того, чтобы вы понимали. Игорь Анатольевич, — чуть довернув лежащую на столе руку, своеобразным жестом указал государь на графа, — с давних пор является моим доверенным лицом, а с недавнего времени возглавляет Особое тайное совещание по Вольным территориям.
Анна Николаевна степенно кивнула графу, сумев при этом скрыть удивление: информация оказалось для нее весьма неожиданной. Графа Игнатьева, проживающего большую часть времени в Париже, открыто лоббирующего интересы Трансатлантического союза, безбоязненно критикующего государственный курс и вступавшего в открытую полемику с парламентским большинством, представить в роли давнего доверенного лица государя-императора было
— Не удивляйтесь, Анна Николаевна, — покачал головой Император. — Несмотря на некоторые показательные действия Игоря Анатольевича, я всецело уверен, что графский род Игнатьевых служит в первую очередь России. Поэтому мы с Игорем Анатольевичем с давних пор смогли найти точки соприкосновения интересов и плодотворно работать. Игорь Анатольевич, начинайте, будьте любезны.
Граф кивнул и положив на стол достаточно старомодный планшет, вызвал виртуальную клавиатуру и подвесил перед собой управляющее меню. Несколько движений, и карта Конфедерации на стене увеличилась в масштабе, так что теперь в рабочей области отображалась лишь европейская часть России, ограниченная Белым морем на севере и Черным на юге. И почти сразу в центре подсветился очерченный красным контуром Волынский протекторат, а рядом появилась объемное поясное изображение худощавого подростка в форме гимназии Витгефта.
— Алексей Петрович Юсупов-Штейнберг, признанный бастард князя Петра Алексеевича Юсупова-Штейнберга. Мать — талантливая одержимая Надежда Иванова, мещанка, — сухо проговорил Игнатьев, начиная. — Согласно легенде родился Алексей Петрович на территории Волынского протектората, где и проживал под именем Олега Ковальского до момента своей трагической гибели в возрасте четырнадцати лет. Никакого прямого вмешательства и лишнего внимания к Алексею Петровичу за все четырнадцать лет замечено не было. Кроме, конечно же, работы опекающих его агентов ФСБ, каковая организация ведет работу по всем одержимым Российской Конфедерации, не принадлежащих прямо к высшем кругам новой знати и старой аристократии.
Игнатьев сделал краткую паузу, и на миг отвлекся на управляющее меню. После этого загорелось подсветка совсем рядом с Архангельском, выделяя город Холмогоры.
— Личина Олега Ковальского, под который четырнадцать лет жил Алексей Петрович, чрезвычайно достоверна. Несоответствие только в личности родителей юноши, а также в месте рождения. Родился Алексей Петрович в Архангельской губернии, в уездном городе Холмогоры.
После этих слов Анна Николаевна почувствовала, как у нее перехватило дыхание. «Личности родителей». «Родителей» — во множественном числе! Игнатьев просто так построил фразу, или действительно…
— До того, как одержимые три десятка лет назад стали представлять собой влиятельную силу, ведущие рода и династии старались не афишировать появление у себя в роду способных к темных искусствам одаренных. Одна из них перед вами, — на проекции поверх карты, рядом с Холмогорами, возникла вторая поясная фигура, изображающая невероятно красивую статную девушку.
— Надежда Иванова, — произнес Игнатов негромко, и пояснил после паузы: — Принцесса Елизавета Брауншвейг-Мекленбург-Романова.
Анна Николаевна оторопело посмотрела на деву из Брауншвейгского семейства, являющейся прямым потомком российского императора Ивана VI, свергнутого Елизаветой Петровной, и умершего в тюрьме Шлиссельбурга. Иоанн Антонович имел больше прав на русский престол, чем взошедший на впоследствии на трон племянник Елизаветы Карл Петер Ульрих, он же Петр III, в свою очередь свергнутый после Софией Августой Фредерикой, принявшей в православии имя Екатерина. Но даже если этот… бастард действительно из Брауншвейгов, то какое это имеет значение, они же официально отреклись от притязаний на российский престол?
Впрочем, кого и когда это волновало? — подумала Анна Николаевна, посмотрев на принцессу Елизавету. Разглядывая красивое лицо, Анна Николаевна подумала о том, что через всю историю нахождения дома Романовых на троне России пунктиром идет череда семейных дел по разделу власти. Иногда дела эти происходят в узком кругу — как убитый при «попытке к бегству» Ивана VI, или скончавшийся от «апоплексического удара» Павел I, уже после при падении с кровати случайно проломившей себе череп. Иногда исход «семейных дел» решала гвардия: без активного сопротивления, как в случае с отрекшимся Петром III, или с применением артиллерии — когда орудийный залп на Сенатской площади решил судьбу трона в пользу Николая I, отменив воцарение уже провозгласившего себя императором Константина I.
В двадцатом веке пик «семейных дел» Романовых пришелся на первые три десятилетия. Попытка февральского свержения Николая II в семнадцатом году, окончившаяся всего лишь одним «самоубийством» великого князя и десятком повешенных «февралистов», в числе которых были пытавшиеся организовать государственный переворот армейские генералы. Попытка передела власти в двадцать шестом году стоила не только Романовым, но и всей стране несоизмеримо больше крови — смута, убийство Николая II, трагическая гибель цесаревича, гражданская война, федерализация как компромисс и последовавшая сразу реставрация монархии, а после создание Конфедерации. И неожиданное для всех усиление России с активным сбором под эгидой Конфедерации «исконных земель русских» — от Японского архипелага до Ольденбургского герцогства на берегах Рейна.
После того, как занявший престол Александр IV разобрался с последствиями смуты, количество амбициозных великих князей, а также им сочувствующих сократилось весьма и весьма значительно. Зато Россия после этого получила почти век спокойной жизни — в своих границах. И правящий ныне Александр IV, несмотря на устроенную в самом начале царствования кровавую баню и непрекращающиеся многочисленные локальные конфликты по периферии государства звался теперь, как и его знаменитый тезка-предшественник, Миротворцем. Противники, впрочем, называли его «Миротворцем» с явным сарказмом, но негромко и как правило вне границ Конфедерации.
Неужели готов начаться очередной раунд семейных разборок? — чуть скосила глаза Анна Николаевна, осторожно глянув на профиль императора. Государь взгляд заметил и повернулся, посмотрев княгине глаза в глаза. После он перевел взгляд на Игнатьева, и показав глазами на княгиню, разрешающе кивнул.
— Герцог Мекленбургский был первым из одаренных силой стихий, кто принес присягу российскому престолу еще во время Великой войны, — заговорил граф, отвечая на невысказанный, но закономерный вопрос княгини. — И о том, что Брауншвейгское семейство не кануло в лету, стало известно от Мекленбургов еще во время смуты тридцатых, во время которой они продемонстрировали полную лояльность трону.
«И получили за это Курляндию, Лифляндию, Финляндию и в перспективе — Царство Балтийское, добавила про себя Анна Николаевна». Теперь княгиня полностью поняла, почему именно Мекленбурги так вольготно чувствуют себя в Прибалтике и на Русском Севере.
— Совсем недавно, как вы знаете, ваш гость Алексей Петрович был с визитом в Волынском протекторате… — заговорил граф Игнатьев, продолжая предназначенную для княгини вводную часть беседы, но был на миг прерван едва слышно ругнувшемся под нос Императором, который после бросил выразительный взгляд на стоящего у стены бригадного генерала князя Кузнецова.