Восточный рубеж(ОКДВА против японской армии)
Шрифт:
В этот же день поздно вечером состоялся разговор по прямому проводу между Ворошиловым, Фекленко и Кущевым. Разговор был жёстким, и нарком не особенно стеснялся в выражениях (17). Вот некоторые из его вопросов: «Почему вы и Кущев, так хорошо выглядевшие в Москве, сейчас опустили крылья, и вас приходится тянуть за язык всякий раз, когда нужно выяснить, что у вас делается?», «Понимаете ли вы по-настоящему, что происходит у вас под боком? Как могли вы, Фекленко и Кущев, так опростоволоситься, что японцы в меньшем числе набили физиономии нашим истребителям»? (18). Но сказать Фекленко и Кущеву в оправдание было нечего.
Но если бой 27 мая можно расценивать как поражение, то бой 28 мая можно считать разгромом советской авиации на Халхин-Голе. В этот день в результате плохого управления со стороны командующего ВВС корпуса и его штаба и в результате плохого руководства авиацией со стороны командования
В Генштабе решили, что наличных сил авиации на Халхин-Голе недостаточно и надо её значительно усилить. Решено было также усилить и группировку ВВС ЗабВО. Но такие вопросы решались тогда на уровне правительства. Поэтому Ворошилов 31 мая обратился с докладной запиской о мероприятиях по усилению авиационной группировки в районе Халхин-Гола на имя Сталина и Молотова. В записке говорилось, что: «Для усиления авиации 57-го особого корпуса, в связи с событиями в районе реки Халхин-Гол, из состава ЗабВО пришлось перебросить один истребительный полк (64 самолёта) и один полк СБ (62 самолёта)…» Предлагалось также сформировать ещё один новый истребительный полк для корпуса и доукомплектовать 150-й полк СБ, доведя его состав до пяти эскадрилий, а также перебросить в Монголию 32-й полк СБ из ЗабВО. Все эти мероприятия предполагалось начать выполнять в период 2—10 июня. Все истребительные и бомбардировочные полки, переброшенные из округа в Монголию, должны были быть восстановлены в полном объёме. После проведения всех мероприятий по усилению ВВС в составе корпуса будет пять полков, вооружённых современной матчастью. Из них три полка истребительной авиации и два полка скоростных бомбардировщиков. Вместе с резервом это должно было составить 249 истребителей и 153 бомбардировщика. Всего — 402 боевых самолёта. ЗабВО должен был иметь 171 истребитель и 108 бомбардировщиков. Всего — 279 боевых самолётов (21). Если учесть, что с забайкальских аэродромов можно легко перебросить в восточную Монголию авиаэскадрильи и целые авиационные полки, то можно считать, что против Квантунской армии в этом районе сосредотачивался мощный воздушный кулак численностью около 700 боевых самолётов. И нужно было правильно использовать эту грозную силу, чтобы добиться победы и завоевать господство в воздухе.
После боёв 27–29 мая стало ясно, что результат боёв как на земле, так и в воздухе является следствием неудовлетворительной подготовленности войск 57-го особого корпуса и очень низкого состояния управления во всех звеньях. Кроме того, было совершенно ясно, что для разгрома японских войск нужно срочно собирать и подтягивать достаточный кулак как наземных частей, так и воздушных сил. Поэтому одновременно с мероприятиями по усилению ВВС были разработаны и начали осуществляться мероприятия по усилению наземных войск.
По распоряжению наркома в июне на территории Тамцак-Булацкого выступа были сосредоточены 36-я мотострелковая дивизия без одного полка, 7, 8 и 9-я мотоброневые бригады, 11-я танковая бригада, один тяжёлый артиллерийский дивизион и другие части. Автомобильные батальоны подвозили с территории Советского Союза горючее, боеприпасы, продовольствие и различные материалы. Монгольские войска в составе 6-й и 8-й кавалерийских дивизий также готовились к предстоящим боям, сосредотачиваясь на флангах группировки советских войск на Халхин-Голе (22). Части Квантунской армии не добились успеха в майских боях. Несмотря на большие потери, пришлось оставить монгольскую территорию и отойти за линию границы. Для того чтобы добиться нового успеха, командование Квантунской армии стянуло в июне к району конфликта всю 23-ю пехотную дивизию, 3-й и 4-й танковые полки, 26-й и часть 28-го пехотного полка из 7-й пехотной дивизии. Кавалерия была представлена 4, 5 и 12-м кавалерийскими полками и остатками 1, 7 и 8-го кавалерийских полков баргутской конницы. Все эти части были
Вместе с комкором Смушкевичем на Халхин-Гол прибыла группа из 35 лётчиков. В Москве собрали лучших асов со всех пограничных военных округов (ЛВО, БОВО, КОВО) и инспекторов лётного дела из высших лётных школ. В группе были и четыре Героя Советского Союза, получившие эти звания за бои в Испании и Китае и имевшие большой боевой опыт. Сразу же после прибытия на Халхин-Гол комкор начал разбираться в авиационной обстановке. Его оценки положения были очень жёсткими. В донесении в Москву 6 июня комкор и комбриг Денисов писали: «Управления и организации боя не было (имелся в виду бой 28 мая). На аэродром поступило много противоречивых и путаных приказаний. Поэтому в панике взлетали отдельные звенья и одиночки. Виновные в поражении Изотов и командир бригады Куцевалов. Способствовал поражению плохой тыл, отсутствие связи с аэродромами и низкая подготовленность лётного состава». 8 июня Смушкевич отправил очередное донесение в Москву. Выводы были такими же жёсткими и отрицательными: «Пришёл к убеждению, что командование корпуса и лично Фекленко распустили части, одновременно не наладили тыл и очень низкая дисциплина. Бесспорно, что к войне командование корпуса не готовилось, или плохо готовилось. Поэтому при незначительных событиях командование корпуса растерялось и это прямо сказалось и на авиации. Теперь тут наводит порядок Жуков. По-моему, целесообразно его хотя бы на время оставить командующим корпусом…».
То, что командование корпусом надо менять, было ясно ещё после майских боёв. Но подобные замены решались тогда на высшем политическом уровне и только с согласия Сталина. Именно к нему 11 июня и обратился Ворошилов с просьбой о замене командования советских войск в МНР. Он просил отстранить от занимаемой должности командира 57-го особого корпуса комдива Фекленко как не оправдавшего доверия и не справившегося с руководством подчинённым ему корпусом. Его вина, по мнению Ворошилова, заключалась в том, что он не установил тесной связи с командованием МНРА. И когда 11 мая начались военные действия у Халхин-Гола с участием японской авиации, то до 16 мая этот важнейший факт или не был известен Фекленко и штабу корпуса, или же о нём знали, но на него должным образом не реагировали и в Москву об этом не доносили. Об этих событиях Москва сама потребовала донесений от Фекленко, который не мог вразумительно доложить о том, что произошло на Халхин-Голе.
Ворошилов писал в своём письме Сталину, что: «По донесениям т.т. Смушкевича и Жукова командование корпусом и лично Фекленко распустили части, совершенно не наладили тыл, в войсках очень низкая дисциплина. Штаб корпуса и командование оказались неподготовленными к организации отпора японо-баргутам и не сумели организовать руководство и управление боем…». Можно было бы и дальше перечислять грехи комдива, но в той обстановке сказанного Ворошиловым было достаточно для его отстранения от должности.
Следующим на «вылет» по предложению Ворошилова был командующий ВВС ЗабВО комдив Изотов. Его обвинили в том, что получив приказание усилить авиацию корпуса, вылететь самому на место событий, взять в свои руки командование всеми авиационными силами, не обеспечил выполнение этого приказания. Комдив перебросил в МНР 22-й и 38-й авиаполки без тыла и необходимых боеприпасов. По мнению Ворошилова: «Изотов проявил нерешительность, бездеятельность, мотался по аэродромам, но не командовал. Несмотря на мои неоднократные требования донести, как был организован бой и результаты боя, он уклонялся от донесения, представленные же донесения оказывались противоречивыми». В общем, грехов хватало и у комдива, он вместе с Фекленко покинул свой пост.
Ворошилов также предложил отстранить и командира 100-й авиабригады полковника Калиничева. В начале событий он растерялся. По донесениям Смушкевича он ничего не знает, только вредит делу и с самостоятельной работой не справляется. Полковник был назначен в МНР, а приехал туда только в апреле 39-го. Конечно, за несколько дней до начала конфликта он не смог ни в чём разобраться, а входить в курс дела, когда в небе господствует японская авиация, было уже поздно. Сталин уже в тот же день согласился назначить командиром корпуса комдива Жукова. Вместо Изотова командующим ВВС округа назначался комдив Шарапов. На следующий день Ворошилов получил из Тамцак-Булака короткую шифровку: «Командование корпусом сдал комдиву Жукову. 12.6. Фекленко» (24).