Вот бы лето не кончалось
Шрифт:
Хорошо бы оставить в себе на всю жизнь эту детскую игривость.
Баба Нюра, или просто бабуля, в глубине души всё ещё чувствовала себя весёлой рыжеволосой девчушкой. И порой, если была в настроении, то и деда за бок ущипнёт, и Кузьку верёвочкой подразнит.
А однажды, когда к ней внуки приезжали, она достала альбомы с фотокарточками, и был там один снимок из детства. Бабуля, тогда ещё совсем девчонка, сидела на коленях у мамы и щурилась от солнца. Короткое платье в горошек собралось складочками, а ноги в носочках так забавно скрестились. Тепло было на душе
Но Ванюшка с Лизой только хихикали:
– Да разве это ты, бабуля? Эта девочка совсем на тебя не похожа.
И тогда на лице её появлялась грустная улыбка…
Прошло время, назад не воротишь. Не будет она уже никогда прежней молодой девчонкой. Да и правда, глаза уже другие, нос не та пуговка, гладкое лицо изрезало морщинами. Как теперь детям докажешь, что тот человек на снимке, это ты? Да и надо ли? Главное, что сама она знала и помнила. А в её возрасте это тоже немаловажно.
– Ты наша любимая бабуля, – говорили внуки и прижимались к ней.
И сердце наполнялось теплотой.
Но бывали дни, когда и бабуля ворчала и бубнила. Вот как сегодня утром. Пока дед собирался, она только и ходила за ним следом.
– Тебе, что ли, всё равно?
– А тебе вот заняться нечем больше, только за мной ходить? – нахмурился дед.
Бабуля поджала губы, ушла на кухню. Погремела посудой, открыла окошко. Свежий воздух струйкой забрался внутрь. Вытащила картошку – нужно будет начистить и нажарить. Целую сковородку. Внуки страсть как её любят. Но кот этот ей покоя не давал, она снова вернулась к деду, а тот уже куртку надел, рюкзак на спину накинул – продуктов взять. В продмаг такой вкусный хлеб привозят, главное, успеть ухватить самый первый – с пылу с жару, с хрустящей корочкой и мягкой серединкой.
– Вот так и воры зайдут, ты скажешь: «Берите, что хотите». Да?
– Нюрка! – вздохнул дед. – Ну чего ты начинаешь опять? Жалко тебе этого молока?
– Конечно, мы же люди добрые. Нам не жалко.
– Вот прицепилась.
– Я Ванюшку с Лизой хотела молоком этим угостить. Или пюре сделать. А теперь как?
– Как-как? Новую тарку возьми у Людки. У неё поди корова не перестала молоко давать. Эка печаль.
– Всё вот у тебя так легко и просто, – покачала головой бабуля.
– С кем поведёшься… – дед погладил её по спине крепкой рукой, будто постучал. – Я пошёл! Жди с гостями.
Хлопнула дверь. Шаги и скрип половиц становились всё тише. И тут снова раздался уже знакомый бряк…
– Ах ты, паршивец! Снова забрался?! – Бабуля вошла в кухню и увидела лежавшую на полу крышку.
Только на лавке сидел Кузька. Он перестал вылизывать свою довольную рыжую морду и посмотрел на бабулю.
– Мур? – муркнул он и продолжил умываться.
– И ты, Брут… – вздохнула бабуля. – Будь оно не ладно, это молоко. И правда, схожу к Людке, да нового возьму.
Она села рядом с котом на лавку, погладила того по спине морщинистой рукой.
– И что я так распереживалась из-за него? Чай не конец света.
– Мур-р-р-р, – будто подтвердил
– Давно внучат своих не видела. Соскучилась уже…
Бабуля вздохнула и посмотрела в окно. Тонкие веточки берёзы покачивались от ветра и иногда толкали своими зелёными боками стекло.
– Мяу! – Кузя спрыгнул со скамьи и ловко заскочил на подоконник.
Потёрся о деревянную раму с облупившейся белой краской и исчез – юркнул через открытую створку, только его хвост и видели.
– Да, верно, Кузька, и мне пора за дела приниматься, – проговорила бабуля.
***
Совсем скоро должны были приехать. Бабуля уж и посуду перемыла, и чайник вскипятила, и картошечки нажарила. Всё в её руках спорилось, выходило ладно да складно. Напевала что-то себе под нос, будто и не восьмой десяток ей шёл, а только четвёртый. Никто под ногами не крутился, не мешал. Да и того серого кота не видела, и хорошо. Нечего на чужое молоко зариться! Ишь, чего удумал. Только вспомнились ей вдруг дедовы слова, что чей-то он был. В голове не укладывалось, как же так можно – взять животинку, пригреть, а после выбросить, как ненужную вещь? Разве ж это по-людски?.. А может и ничейный он. Сам по себе бродил.
Наконец, послышалась возня и детские голоса.
– Приехали! – бабуля наспех вытерла руки о фартук и пошла к дверям.
Первым зашёл дед.
– Принимай гостей, Нюрка! – сказал он и поставил рюкзак на пол. – Хлеба взял три буханки. Колбаски да конфеток.
– Проходите-проходите, – бабуля включила в сенях свет. – Чего там застряли?
– Ой, мама, здравствуй, – сказала Катя, прошла в избу, скинула сумку и крепко обняла бабулю. – Да вот, копошатся чего-то. Друга себе нашли.
– Здравствуй, Катерина, – баба Нюра погладила её по спине, похлопала. – Дождалась. Как доехали? Автобус большой был?
– Да нормально. ПАЗик, но удобный. Кресла мягкие.
– Вань, Лиза! – крикнула она в сени. – Ну, вы чего? Долго там будете стоять?
– Идём, мам! – ответили дети хором.
Послышался топот маленьких ног, какое-то шушуканье.
– Давай ты, – горячо шептала Лиза брату.
– Почему я?
– Ты же мальчик! Ты смелый.
– Ну уж дудки!
– Идите сюда, обнимите бабушку, – бабуля раскрыла объятия, когда увидела светлые головы внуков на пороге.
Ваня что-то прятал за пазухой, а Лиза топталась рядом. И лица у них были загадочные-загадочные.
– Бабуль, – проговорил Ваня и глянул на неё огромными голубыми глазами. – Давай он будет здесь жить?
– А мы тебе помогать будем! – поддакнула Лиза. – Всё-всё-всё делать, что нужно!
– Кто, милые мои? – бабуля даже прищурилась да так и охнула.
За пазухой сидел тот самый серый кот.
– Мяу?
Бабуля даже не знала, что сказать, так и смотрела молча на серый комок за пазухой у внука. Кот тоже смотрел на бабулю, почти не мигая, и та заметила, что глазищи у него были огро-о-омные и зелёные-зелёные. Кот подёргал ушами и понюхал воздух: пахло жареной картошечкой. Но сидел, не вырывался.