Вот идет цивилизация
Шрифт:
Ирвинг сорвал с себя галстук и рубашку, а затем, немного подумав, и майку. Потом направил на себя форсунку распылителя, сдавил резиновую грушу и опрыскал лицо, волосы, уши, шею, спину, руки и живот. Он даже сунул головку распылителя за пояс брюк и сделал полный круг по талии. Когда мускулы рук стало сводить от непривычного напряжения, он наконец успокоился и начал одеваться. От запаха его едва не стошнило, и все же он ощущал поразительную беззаботность.
Прежде чем выйти из комнаты, он встряхнул флакон. Полон почти на девять десятых. Что ж, пока флакон не опустеет, Боммер со многими и за многое рассчитается!
Когда он проходил мимо,
– Ты взял слишком много! Нельзя все сразу!
Не останавливаясь, Ирвинг помахал ей:
– Я не все потратил. Там еще много осталось!
Его поезд был переполнен, но, еще стоя на платформе подземки, он заметил в вагоне незанятое место. Врезавшись в кучку людей перед входом, он буквально растолкал их, дерзким рывком ворвался в вагон, едва не напевая от самоуверенности и счастья, протиснулся между двумя женщинами, с ловкостью эксперта ткнул в голень какого-то старикана и уже опускался на сиденье, но тут поезд тронулся. Толчок лишил его равновесия и позволил юной леди с фарфоровым личиком лет двадцати или двадцати пяти проскользнуть за его спиной и усесться. Когда он выпрямился и обернулся, она уже хитро улыбалась ему маленьким, но поразительно красным ротиком.
Те, кто часто ездят подземкой, обязательно со временем узнают, что повороты судьбы здесь загадочны и непостижимы и разделяют пассажиров на сидящих и стоящих. Ирвинг ухватился за ручку над головой, приспосабливаясь к суровому вагонному закону спроса и предложения.
Лицо девушки скривилось, словно она собралась заплакать. Она затрясла головой, подняла на него глаза и прикусила губу. Дышала она очень громко.
Внезапно она встала и вежливо указала на сиденье.
– Не хотите ли присесть? – спросила она голосом, полным млека и меда. – У вас усталый вид.
Ирвинг Боммер сел, остро сознавая, что все головы поворачиваются в их сторону. Его соседка, пухленькая девушка лет девятнадцати, тоже принюхалась и медленно, словно удивляясь самой себе, перевела сияющие глаза с исторического романа на лицо Ирвинга.
Девушка, уступившая ему место, придвинулась вплотную, хотя все стоящие пассажиры качнулись в этот момент в другую сторону.
– Я совершенно уверена, что где-то встречала вас прежде, – начала она с некоторой неуверенностью, а затем все быстрее, словно вспоминая слова: – Меня зовут Ифигения Смит, и, если вы скажете мне ваше имя, я обязательно вспомню, где нас познакомили.
Ирвинг Боммер мысленно глубоко вздохнул и откинулся на спинку. Наконец-то биология пришла к нему на свидание.
К служебному входу в «Универмаг Грегворта» он подошел уже в сопровождении стайки женщин. Когда лифтер отказался впустить их в лифт, предназначенный только для персонала, они окружили шахту лифта и смотрели на его вознесение так, словно он был Адонисом, а весеннее равноденствие уже приближалось.
Хамфрис застукал его в тот момент, когда он расписывался в журнале.
– Опоздали на семь минут. Скверно, Боммер, скверно. Мы ведь постараемся вставать вовремя, не так ли? Очень постараемся.
– Забыл завести будильник, – промямлил Боммер.
– Мы ведь больше не станем этим оправдываться, правда? Будем взрослыми, работая в «Грегворте»; признаем свои ошибки и попробуем исправиться. – Заведующий чуть-чуть затянул узел безупречно повязанного галстука и нахмурился. – Что за странный запах? Вы что, Боммер, не мылись?
– Женщина пролила на меня что-то в метро. Это выветрится.
Легко на сей раз отделавшись от заведующего, он прошел мимо кастрюль, сковородок и скороварок к прилавку с терками и машинками для чистки и резки овощей, где находилось его рабочее место. Он только-только начал выкладывать товары на прилавок перед началом работы, как сигнал гонга объявил внешнему миру, что теперь он (мир) может войти и гарантированно купить с повышенной скидкой Грегворта.
Его отвлекла чья-то рука, робко скользнувшая по лацкану пиджака. Дорис, прекрасная блондинка из отдела салатниц и форм для выпечки, нежно ласкала его, перегнувшись через прилавок. Дорис! Та самая, что обычно громко и неприятно фыркала, заметив его восторженный взгляд!
Ирвинг взял ее пальцами за подбородок.
– Дорис, – решительно произнес он, – ты меня любишь?
– Да, – выдохнула она. – Да, дорогой, да. Сильнее всех на свете…
Он поцеловал ее дважды, сперва быстро, а затем более страстно, когда заметил, что она не отпрянула, а вместо этого мечтательно застонала и едва не смахнула с прилавка никелированные терки.
Громкое пощелкивание пальцев заставило его отпрянуть и оттолкнуть Дорис.
– Так-так, так-так, – произнес Хамфрис, бросая на Боммера свирепый взгляд, приправленный легкой неуверенностью. – Мы находим время и место для всего, не так ли? Давайте-ка настроимся по-деловому; нас ждут покупатели. А личными делами займемся после работы.
Девушка метнула в заведующего взгляд, полный откровенной ненависти, но, когда Ирвинг махнул ей рукой, а Хамфрис пощелкал пальцами, медленно пошла на свое место, негромко и настойчиво бормоча:
– Ирвинг, милый, я буду ждать тебя после работы. Я пойду к тебе домой. Куда угодно, навсегда…
– Не понимаю, что с ней случилось, – удивился Хамфрис. – Всегда была лучшей продавщицей салатниц и форм для выпечки. – Он повернулся к Боммеру и после недолгой внутренней борьбы мягко произнес: – В любом случае, Боммер, не будем отвлекаться, так что давайте раскладывать терки и доставать резаки. – Заведующий взял за костяную ручку резак с длинным изогнутым лезвием и продемонстрировал его стайке ранних покупательниц, собравшихся возле прилавка Боммера. – Новейший способ нарезать грейпфруты, апельсины и дыни, дамы. Единственный способ. Вам еще не надоели прямые и грубые ломтики на блюдах? – Его презрительный тон незаметно сменился задумчивым и околдовывающим: – Новым резаком «Голливудская мечта» вы сможете резать грейпфруты, апельсины и дыни легко и эффективно. Вы больше не будете терять драгоценный сок, полный витаминов; позабудете о пятнах от дынь на кружевных скатертях. А кроме того, у всех ломтиков будут привлекательные фигурные края. Детям очень нравится есть интересно разрезанные грейпфруты, апельсины…
– Он именно это продает? – спросила необъятных размеров дама с решительной челюстью. Хамфрис кивнул.
– Тогда я куплю резак. Если он сам мне его даст.
– А я куплю два. Он даст мне два?
– Пять! Я хочу пять. Я первая спросила, только вы не слышали.
– Дамы, успокойтесь, – просиял Хамфрис. – Не будем толкаться, не будем ссориться. Резаков «Голливудская мечта» у нас сколько угодно. Видишь, Боммер, – прошипел он, – какую пользу могут принести несколько слов продавца? Смотри не упусти их; энергичнее надо быть, энергичнее.