Вот мы и встретились
Шрифт:
Фотографию. Но не ту, которую Уилл мысленно видел в альбоме, а другую, реальную. Иной, более мирный снимок, пожертвованный родителями Майка.
Вечная память. Майкл Пол Лейбо. Мы никогда тебя не забудем.
— Будь оно все проклято. — Уилл выпустил из рук синий альбом. Его правая рука дрожала, пока он поднимал ее, чтобы прикрыть потрясенно разинутый рот. — Будь оно все проклято, — снова произнес Уилл, а затем повторил то же самое еще несколько раз, точно мантру. Глаза жгло, но лишь когда Уилл ощутил соль у себя на губах, он понял, что плачет.
Рыдает над утратой очень дорогого ему человека.
Горюет о друге,
— Что за дьявольщина со мной творится? — прохрипел Уилл, обращая свой вопрос к теням в сумрачном кабинете, едва ли не веря в то, что они откликнутся, что некий голос из эфира прошепчет ему ответ.
Прошло несколько минут, прежде чем Уилл понял, что слегка покачивается взад-вперед, глазея на рассыпанные перед ним на полу книги. В числе прочих там была биография Гудини, чья фотография украшала стену домашнего кабинета Уилла точно так же, как и рабочего. А среди нескольких разбросанных по полу научно-исследовательских трудов имелась книга «История магии», которую Уилл приобрел для учебных целей, еще в университетские годы.
Уилл перестал раскачиваться. Хмурясь, он поднял с пола биографию Гудини и бросил ее на какой-то другой том. Некое предположение мелькнуло у него в голове подобно вспышке, выпущенной в ночное небо лишь затем, чтобы упасть в океан и погаснуть. Гудини развенчал всю эту чепуховину. Как удобно было бы иметь возможность обвинить во всем происшедшем магию. Насколько все было бы проще. Уилл с радостью заключил бы в объятия любое другое объяснение случившегося, нежели то, которое казалось ему так дьявольски очевидно.
«Я деградирую, — подумал он. — Мой разум деградирует».
Ужас, охвативший Уилла при этом зарождающемся понимании, невозможно было сравнить ни с чем, уже им испытанным. Он содрогался всем телом, вставая с пола, а затем ковыляя в туалет, чтобы отлить. Стянув с себя джинсы, Уилл невесть как сумел найти дорогу в спальню.
Долгие часы он просто лежал там в темноте, глазея в потолок. Как Уиллу ни хотелось, чтобы сон объял его и унес прочь от невнятной путаницы мыслей и воспоминаний, этого никак не получалось. Головная боль уже стала уже чем-то вроде тумана, который, казалось, вконец его дезориентировал.
Вечер, проведенный за расписыванием пульки во время рождественских каникул на первом году университета. Майк, который никогда не был особенно хорош в пульке, теперь напрактиковался и легко обыгрывает Уилла, потягивая мятный шнапс «Румпль Минце» прямо из бутылки, тыльной стороной ладони вытирая влажные губы.
Пока глаза закрывались, и Уилл наконец начинал отплывать в сон, его разум подвергся настоящей атаке целого ряда калейдоскопично вспыхивающих образов. Майк вручает ему туристский буклет про Аризону, убеждая Уилла прибыть с визитом. Они вместе проводят уикенд у Кейп-Кода летом между первым и вторым курсами университета. Вовсю подпевают группам на сборном концерте во Флит-Центре в Бостоне.
Однако все эти образы уже начинали стираться, края их обугливались и загибались, точно у горящих в голове у Уилла фотографий. Они были попросту ошибочными. Невозможными. Такого никогда произойти не могло.
Нет, уже не могло. Только не теперь, когда Уилл так ясно помнил то утреннее объявление директора Чедберна об автокатастрофе, в которой погиб Майк Лейбо, причем его убийца скрылся с места происшествия. Только не теперь, когда каждый миг страдания Уилла
Майк Лейбо был мертв.
И все эти годы спустя горе Уилла по-прежнему было открытой раной.
Глава четвертая
Алюминий. Ржавчина.
Во рту металлический привкус, как будто он жевал алюминиевую фольгу. Эшли, бледная и потрясенная, плачет, сползая по шкафчику и с размаху садясь на кафельный пол. Его пристальный взгляд мечется по коридору. Сейчас перемена, и толпа должна вовсю сновать туда-сюда. Должна. Но вместо этого все ребята оцепенели, просто стоят и таращатся в потолок. Глаза дружно ищут динамики, из которых только что донеслись суровые и бескомпромиссные слова.
Очень скоро начнутся шепотки. Сердца опять станут биться. Ребята, которые не знали Майка Лейбо или которые знали его только мимоходом, будут всего лишь малость напуганы. Смущены мыслью о том, что парень их возраста — любой парень их возраста — может умереть. Это не вечерние новости по телеку и не какая-нибудь история, раскрученная обществом «Ученики против вождения в пьяном виде». Это про парня, мимо которого они проходили в школьных коридорах, с которым, может статься, вместе ездили в автобусе.
Такой мерзости просто не должно было случиться. Только не здесь. И только не с кем-то, кого они знали.
В этот застывший момент он видит все это в глазах, читает их мысли и слышит, как они разом делают вдох. Теперь в школу придут члены городского совета учителя и администраторы станут трендеть предостерегающие речуги. Будет приспущенный флаг.
Металлический привкус во рту настолько силен, что он вздрагивает и пробегает языком по зубам в попытке его стереть. Но привкус никуда не девается. По коже бегает щекотка, и он испытывает странную жажду. Рыдания Эшли умолкают, когда она плотно прижимает ладонь ко рту, но тоже никуда не деваются. Да и ладонь Эшли прижимает ко рту просто от ужаса, а вовсе не потому, что стыдится своих рыданий. Каштановые волосы падают ей на лицо. Кейтлин снова и снова шепчет молитвы, обращенные к Сыну Божьему, прикрывая глаза ладонью, как будто вокруг сияет слишком яркое солнце, как будто они не находятся в тенистых коридорах средней школы Истборо.
Щеки совсем онемели. Ноги — мертвая плоть, слишком тяжелая, чтобы поднять. На распухшем языке прилипчивый привкус алюминия. В дальнем конце коридора, у подножия лестницы, закрыв глаза, стоит Брайан Шнелль. Губы его сжаты и вытянуты, словно для поцелуя. Он так покачивается, как будто в любую секунду может упасть.
Уилл наблюдает за тем, как глаза Брайана постепенно раскрываются.
Люди опять начинают двигаться, но теперь в их перемещения вкрадывается какая-то похоронная поступь, а их голоса звучат невнятно и приглушенно. Дэнни садится на корточки, чтобы помочь Эшли встать, что-то нежно ей шепчет. А Кейтлин ждет его, бледная, как труп, и в то же самое время поразительно прекрасная. Ее глаза обращены вверх и глядят в потолок.