Вот пришел папаша Зю...
Шрифт:
– В Сибири, Борис Николаевич, - вкрадчиво сказал директор ФСБ.
– Мои его вычислили.
Ёлкин внимательно посмотрел на этого нового директора - ко многим его положительным качествам прибавилось ещё одно: шустёр.
– Так что там с нашим Гением?
– потребовал Ёлкин.
– Что интересно, Борис Николаевич, - вставил слово до того молчавший Павел Бородкин.
– Свою машину он сконструировал... из чего бы вы думали, Борис Николаевич?
Борис Николаевич
– Ни за что не догадаетесь, - игриво говорил Пал Палыч.
– Из старых самогонных аппаратов!
Это было что-то новенькое. Борис Николаевич недоуменно смотрел на присутствующих. По их лицам снова заблуждали улыбки.
– Так и есть, Борис Николаевич, - снова доложил Владимир Паутин, - из самогонных аппаратов. Но главное - действует: мои ребята с ним уже перемещались. Хотя принцип работы пока совершенно непонятен. Величает наш Гений свою конструкцию - «Сонькой».
– Эт чё, «SONY» в русском варианте, что ли?
– Нет, Борис Николаевич. У него жена любимая была - Софья. Умерла. Вот он в честь её и назвал. Но эту историю он вам лучше сам расскажет.
Борис Николаевич впал в глубокую задумчивость. В такую глубокую, что гости подумали было, что он задремал. Но в государственном мозгу Ёлкина шевельнулась и пустила корни интересная мысль.
– Папа, это же такие возможности!
– первой решила вывести из задумчивости отца Татьяна.
– Можно вернуться в девяносто пятый год, например, представляешь?
– В девяносто пятый не надо!
– встрепенулся Борис Николаевич.
– По-новой пережить всю президентскую кампанию у меня не получится.
– В девяносто шестой, Борис Николаевич!
– выпалил свой долгожданный план Валентин Юнашев.
– В это же время - в август девяносто шестого года, уже после выборов. Мы тогда многое сможем переиграть, Борис Николаевич! Очень многое! Избежать кризиса. И вообще...
– Ну... вы... ладно. Вот что...
– тяжело соображая, изрёк Борис Николаевич.
– Мне нужно самому поговорить с этим вашим... нашим... Гением. Куда вы его упрятали?
– В надёжном месте, Борис Николаевич, - уверил президента директор ФСБ.
– Предоставим по вашему первому требованию.
– Предоставьте, - возжелал Ёлкин.
– Пред мои царские очи: сам узреть умельца хочу, - велеречиво заговорил он.
– Вам его сюда доставить, вместе с агрегатом?
– Борис Николаевич, - забеспокоился Юнашев, - агрегат его уж слишком громоздкий, плохо переносит транспортировку. Не вышел бы из строя.
– Эт чё, мне, что ли, ехать к нему нужно?
– недовольно спросил патрон.
– Папа, у тебя все равно скоро отпуск кончается, - смягчила недовольство отца Татьяна.
– Тебе в следующий понедельник на работу. Потерпит уж Гений со своей «Сонькой».
Борис Николаевич снова задумался.
– Ладно, - наконец изрёк он.
– Значит, так: предоставить лабораторию, оборудование, материалы - всё самое лучшее и передовое. Людей самых башковитых...
– Не осталось башковитых, Борис Николаевич, - развел руками Юнашев.
– Все башковитые давно за бугром, за доллары продались.
– Ну, уж что осталось... Одним словом, дать всё, что ни попросит.
– Да он сейчас, Борис Николаевич, только одного просит - опохмелиться, - пожаловался Бородкин.
– Выделил я ему материалы - технический спирт для машины, а он его употребил не по назначению. Еле откачали.
Ёлкин расплылся в понимающей улыбке.
– Ну, это дело святое. Опохмелиться нужно дать, конечно. В запое?
– В запое, Борис Николаевич, - махнул рукой завхоз Кремля.
– Как привезли его, так не просыхает.
– Вывести из запоя. Чтоб к моему приезду был как стеклышко и в полной готовности. Как космонавт. Докладывать мне лично обо всём. И ждать моих распоряжений. Идите исполняйте, что царь велит, - отпустил с миром гостей Ёлкин.
– Борис Николаевич, одно маленькое уточнение, - попросил Ястребженский, - я так понимаю, что в прессу никаких сообщений о нашем умельце и его изобретении просочиться не должно?
– Правильно понимаете, Сергей Владимирович, - похвалил сообразительность своего пресс-секретаря патрон.
И для полной убедительности Ёлкин приставил к вытянутым губам указательный палец.
СОНЬКА ИЗ СИБИРИ
Неделя прошла напряжённо.
Депутаты, вызванные из отпусков, стекались в первопрестольную к пятнице, на которую было назначено внеочередное заседание, и кровожадно потирали руки.
Правительство лихорадило в поисках выхода из критической ситуации, а народ, безмолвствуя, скупал валюту и продукты.
Газеты продолжали нагнетать массовый психоз: «Валютного рынка в стране больше нет»... «Правительством и Центробанком приняты беспрецедентные меры»... «Общество чистых прилавков»... «Борис, где наши деньги?»...
Сергей Кириченко, предчувствуя последние деньки премьерства, держал хвост пистолетом, бил себя кулаком в грудь и порол правду-матку: «Да, плохо, будет еще хуже. Мы только вступили в полосу кризиса».