Вовка-центровой 5
Шрифт:
– А вы им, что это символ, что русская армия уже брала Париж, а если они не одумаются, то ещё раз его захватим, – почесал всю зашитую голову Фомин.
– Потом, на допросе в подвале? Эх! Не мог со звездой какой зажигалку выбрать?!
– Не подумал.
На самом деле не подумал. Как-то стороной обтекали его реалии современные. 1949 год. Что там? Сейчас начнётся «дело врачей». Или уже идёт? И начнутся массовые гонения на евреев. «Дело врачей» или его продолжение – «Ленинградское дело»? Очень мало Челенков знал об этих событиях. Поводом станет неожиданная смерть Жданова в результате врачебной ошибки. Руководитель Ленинградской партийной организации и кроме того свояк Сталина (его
Со дня на день начнётся истерия в газетах. Там напишут о том, что врачи «подсыпают толчёное стекло» в лечебные порошки. Люди перестанут ходить в аптеки и поликлиники.
Уже идёт в газетах кампания по борьбе с космополитизмом, «низкопоклонством перед западом». В 1947 году были запрещены браки между советскими и иностранными гражданами. Из-за чего, кстати, Жириновский лишится отца.
Нда, а он тут со своей зажигалкой. Хорошо хоть не видел никто.
Событие восьмое
Всякая музыка идёт от сердца и должна вновь дойти до сердца.
Ноты – это лишь искусство записывать идеи, главное – это иметь их.
Чаепитие и пирогоедение затянулось чуть не до ночи. Фомина заставили подробно чуть не по минутам описать и матч с ЛТЦ Прагой и пробивание буллитов в Париже Вовке Третьякову.
– Из шестидесяти двух только один пропустил?! – под конец этого рассказа Аполлонов даже вскочил со стула и заходил по кухне, меряя все её четыре метра широкими шагами.
– Я ему сказал пропустить, а так бы он и его взял. Ни один француз не смог щелчком шайбу послать по воздуху, несколько человек только «бабочку» послало.
– Ты, зятёк, дурной что ли? Зачем специально пропускать? – Даже челюсть отпала у генерала.
– Пап? Чего ты всё на Вову кричишь? – грудью встала на его защиту Наташа. В прямом смысле выпятив её. А подросла. Хоть до размеров тёти Светы далеко ещё.
– Так он дурак если.
– Аркадий Николаевич. Нельзя загонять крысу в угол. Она тогда агрессивная становится. Прыгает и в горло вцепляется.
– Крыса?
– Это образ. Мы же хотим этот турнир в Париже сделать регулярным и этот аттракцион с буллитами тоже. Если не будет выигрыша, то на следующий год никто не захочет довольно большие деньги отдавать и покупать дорогущие билеты. А так мы договорились, что Месье Шарль этот во все газеты даст интервью, где расскажет, что… как там его? не запомнил, Григор какой-то, или Грегор, забил гол непробиваемому русскому вратарю и получил целую гору франков. А перед турниром в следующем году напомнит французам об этом. И опять будет полный стадион и ещё больше желающих. И СССР получит кучу денег. Даже больше чем в этот раз.
– Тонь! Напомни мне, что как летом гроза начнётся, так пойдём в поле. Выйдем и встанем, вдруг и на нас молния клюнет. Я тоже хочу быть таким.
– Каким? С деревом на спине? – прыснула мама Тоня.
– Умным. И всё наперёд знать. Так вы шайбу от них поэтому пропустили?
– Конечно, они на коньках стоять толком не умеют, какие из них хоккеисты.
– Сталину если рассказать – понравится. Он вчера Василия про тебя спрашивал, вызвал меня, Романова и Василий там был. Обсуждали ехать ли нам на чемпионат мира. Всё сомневается Сам. Победа нужна. Да, молчи ты! В конце и спрашивает Василия, что там Артист этот не написал новых песен весёлых. Ты, Володя с огнём не играй, можешь если, то напиши. Да, даже если не можешь. Всё равно напиши. Что тебя надо для этого? Композитора или поэта в помощь. Найдём и, как ты говоришь, научим Родину любить.
– Я понял, Аркадий Николаевич. И Василий Иосифович сегодня про песню напомнил, но он про лётчиков. – Почесал репу Фомин. Весёлую?
– Ну, и не ссорься с ним! Напиши про лётчиков. Про лётчиков и про… ну и весёлую. А вместе не получится?
– Я постараюсь, Аркадий Николаевич.
Домой Вовка шёл на автопилоте. Голова была песнями занята. И ведь не хотел воровать, как-то всё само получается. И самое плохое, что этот водоворот его затягивает. Сейчас не просто не хотел воровать чужие песни, а прям боялся даже и не потому, что у каждого композитора и поэта есть свой стиль и образованные, настоящие композиторы поймут, что тут что-то нечисто, ни одна песня на другую не похожа. Не в этом дело. Дело в том, что выдаст он допустим через неделю две песни старшему и младшему товарищам Сталиным, а они через месяц ещё потребуют. А через месяц ещё. А он просто не знает столько песен и эти две уже не просто будет вспомнить. С весёлой чуть проще. Есть бессмертный хит из Кавказской пленницы про султана и трёх жён. Наверное, любой советский человек слова вспомнит и даже споёт, по крайней мере первый куплет и припев.
«Не очень плохо иметь три жены,
Но очень плохо с другой стороны».
Более того Челенков не раз и даже не два пел её когда с друзьями собирались, а один раз к ним затесался старейший на то время спартаковец Георгий Ярцев. Он выслушал песню, потом забрал у Фёдора гитару и говорит:
– Я тут куплет про себя придумал, только вы не перебивайте, а то собьюсь.
И выдал: «Но в квартире моей маленький метраж:
Метра два в ширину, вдоль – четыре аж!
Если в два этажа разместить кровать,
Всё равно Зульфие негде будет спать».
Челенков с той поры всегда исполнял эту песню с этой добавочкой. Этот куплет не портил её, а наоборот, делал окончание гораздо логичней.
С лётчицкой песней в принципе тоже нет проблем с точки зрения самой песни. Есть одна из самых исполняемых песен Пахмутовой. «Если бы ты знала, как тоскуют руки по штурвалу». Там главное припев. Первый и третий куплет лёгкие, а вот второй Челенков не помнит, что – то про взлетаю ракетой и камнем вниз. Ну, ничего страшного посидит поперебирает аккорды, может вспомнится, а нет так и на самом деле можно настоящего поэта найти. До её написание ещё лет пятнадцать, не должен уже Добронравов написать стихи. Почему бы у него и не попросить помощи и потом написать на пластинке, что стихи Добронравова. Проблема опять нравственная. Чья песня про султана Челенков не знал, и тут точно известны авторы, и опять придётся Пахмутову обворовывать.
– Эй, пижон, а ну стой, – Вовка так задумался, что не заметил, как на его дороге выросла парочка, – Тебе говорят, фраер!
– Вечер перестаёт быть томным…
Событие девятое
Фонарь под глазом бросает тень на его обладателя.
Когда бьют по морде, главное – сохранить лицо.