Война 1812 года в рублях, предательствах, скандалах
Шрифт:
А причиной всему было отступление, с каждым днем которого росло всеобщее недовольство против всего вокруг.
Тем временем 29 июня (11 июля) 1812 года 1-я Западная армия собралась в районе Дрисского лагеря.
А за два дня до этого (кстати, в день знаменитой Полтавской победы 1709 года) император Александр издал следующий приказ:
«Русские воины! Наконец вы достигли той цели, к которой стремились. Когда неприятель дерзнул вступить в пределы нашей империи, вы были на границе для наблюдения за оной. До совершенного соединения армии нашей временным и нужным отступлением удерживаемо было кипящее ваше
Дрисский лагерь был весьма странным детищем прусского генерала Карла-Людвига-Августа фон Фуля (или, как иногда неправильно пишут, Пфуля). Его создали перед началом войны на левом берегу в излучине Западной Двины, между местечком Дрисса (ныне это город Верхнедвинск) и деревней Шатрово.
С одной стороны, лагерь «укреплен был с большим тщанием».
С другой стороны, Барклай де Толли, как пишет в своих «Записках» генерал А. П. Ермолов, «нашел, что он устроен на число войск гораздо превосходнейшее, нежели с каким прибыла армия <…> Многие части укреплений не имели достаточной между собою связи, и потому слаба была взаимная их оборона; к некоторым из них доступ неприятелю удобен, сообщение между наших войск затруднительно. Были места близ лагеря, где неприятель мог скрывать свои движения и сосредоточивать силы. Профили укреплений вообще слабы. Три мостовые укрепления чрезмерно стеснены, профили так худо соображены, что с ближайшего возвышения видно в них движение каждого человека».
Короче говоря, это была полная катастрофа, а не укрепленный лагерь, признанный задержать наступление Наполеона. Барклай был возмущен, а генерал Ермолов написал:
«Все описанные недостатки не изображают еще всех грубых погрешностей, ощутительных для каждого, разумеющего это дело».
Вывод генерала М. И. Богдановича однозначен: «Укрепления Дрисского лагеря, стоившие значительных трудов и издержек, не могли служить к предположенной цели — упорной обороне и действиям на сообщения противника. Напротив того — войска, занимавшие укрепленный лагерь, подвергались опасности быть разбитыми либо обложенными предприимчивым противником».
«Для такого опытного полководца, как Барклай де Толли, — пишет историк С. Ю. Нечаев, — все это давно было понятно. Направляя свою армию к Дриссе, он и не думал следовать плану теоретика Фуля, так как кроме императора (Фуль преподавал Александру основы стратегии и тактики, и тот очень уважал его) и небольшой группы его приближенных, никто не верил в этот план, понимая всю его вздорность».
В результате Барклай энергично и авторитетно выступил против дрисской затеи Фуля. В ответ на это генерал Фуль обиделся и уехал в Санкт-Петербург. После этого Барклай де Толли убедил императора Александра заменить новыми людьми показавших свою полную несостоятельность начальника штаба Ф. О. Паулуччи (вместо него был назначен генерал А. П. Ермолов) и генерал-квартирмейстера С. А. Мухина (вместо него был назначен К. Ф. Толь).
Потом, на военном совете, созванном Александром I и состоявшем из Барклая, графа Аракчеева, принца Георгия Ольденбургского, князя Волконского и Вольцогена, положено было оставить Дрисский лагерь, но не решено, куда именно следовало направить армии. Затем, по предложению
2 (14) июля 1812 года армия Барклая де Толли переправилась на правый берег Двины и двинулась на юго-восток, в сторону Полоцка. А 7 (19) июля император Александр наконец-то оставил армию.
Карл фон Клаузевиц рассказывает:
«Генерал Барклай в своих докладах самым энергичным образом возражал против сражения под Дриссой и требовал прежде всего соединения обеих армий, в чем он был совершенно прав. При таких обстоятельствах император принял решение отказаться от командования армией, временно поставить во главе всех войск генерала Барклая, сперва отправиться в Москву, а оттуда в Петербург <…> Несомненно, что лучшего решения император принять не мог».
В своем конечном выводе известный военный историк абсолютно точен, а вот в деталях он ошибается. На самом деле император не поставил во главе всех войск Барклая де Толли ни в начале войны, ни теперь. И, по понятным причинам, это страшно стесняло любившего порядок во всем Михаила Богдановича. По свидетельству А. Н. Муравьева, от царившей в армии неразберихи Барклай «часто приходил в отчаяние: проекты за проектами, планы и распоряжения, противоречащие друг другу, все это <…> нарушало спокойствие».
Историк Н. А. Троицкий задается справедливым вопросом:
«Царь всем мешал (Барклаю в особенности), все и вся путал, но мог ли кто сказать ему об этом прямо?»
Генерал А. П. Ермолов отмечает, что «отъезд государя произвел на войска неприятное впечатление».
А вот Барклай де Толли лишь облегченно вздохнул. Однако очень скоро он понял, что никаким главнокомандующим русскими армиями не стал. Да, под его командованием была 1-я Западная армия, но никакого официального документа относительно 2-й Западной армии император по одной ему ведомой причине не оставил.
Более того, ситуация сложилась такая, что князь Багратион и не обязан был подчиняться приказам Барклая, так как оба они превратились в совершенно самостоятельных главнокомандующих частными армиями.
Специально исследовавший этот вопрос А. А. Подмазо пишет:
«По тогдашней практике, общее командование принимал генерал, имевший над всеми старшинство в чине <…> М. Б. Барклай де Толли и П. И. Багратион были произведены в чин генерала от инфантерии в один день (20.03 1809), только Багратион был расположен в приказе выше и, следовательно, имел старшинство в чине перед Барклаем. Исходя из этого, Багратион должен был принять общее командование. Однако в армиях кроме них находились и другие генералы, имевшие над Барклаем и Багратионом преимущество в чине (например, Л. Л. Беннигсен и А. Вюртембергский, кроме того в армии был брат царя Константин Павлович)».
Естественно, подобное положение привело к тому, что сразу же начались интриги по поводу общего командования. Князь Багратион, несмотря на то, что он мог требовать подчинения себе младшего по чину, видимо осознав ситуацию, предоставил общее командование над объединенными армиями Барклаю де Толли, как военному министру. По мнению А. А. Подмазо, «это была лишь добрая воля Багратиона, и он в любой момент мог отказаться выполнять приказы Барклая. При этом никаких претензий к нему не могло бы быть предъявлено».