Война ангелов. Игнис
Шрифт:
– Куда идти-то? – смягчился Эварха. – Да не стой ты столбом, ну, выдернули тебя из постельки – зато работа не пыльная! Проводила туда и обратно, золота получила, всего-то дел! И я тебе пару монет отвалю, так и быть. Из того, что ты в Междумирье припрятала, спасибо тебе, кстати.
Хаэльдис засопела, выругалась сквозь зубы. Потрогала шею – на белой, ровной коже никакого следа от зачарованной удавки – и нехотя указала вправо.
– Туда идём. Потом на развилке второй слева отводок.
– Перстень верни, кстати.
– Покончим, золотенький, и будет тебе твоя цацка.
Она упрямилась,
Эварха пошёл первым, девчонка – за ним. Надо отдать должное неутомимому Уго, снарядил он их по высшему разряду и всё потребное раздобыл в самый короткий срок. Эварха щеголял в новой кожаной куртке, на боку – простой, но с хорошим клинком кинжал, за спиной – боевая коса со складным древком, лезвие из странной узорчатой стали.
В котомках – сухари, вяленое мясо, сушёные яблоки и даже орехи с мёдом. Во фляжках – вода и вино. Если б не ошейники, чего ещё желать?
– Ты откуда знаешь, как идти?
Хаэльдис оскалилась:
– Поброди тут с моё, золотенький! Да и перстень твой помогает, безглазых чует. Подари мне его, а?
– Ха, обрадовалась! Это ещё заслужить надо. И вообще, ты меня втянула в неприятности, ограбила, с чего это я должен тебе что-то дарить?
Девчонка зафыркала, но скоро оттаяла и сосредоточилась на дороге, время от времени останавливаясь, отыскивая на развилках какие-то ей одной известные отметины и вполголоса советуясь с черепом, именуя его, о ужас, «миленький».
Эварха даже ощутил укол чего-то вроде ревности, поняв, что эти двое пребывают в совершенном и нерушимом согласии.
А ведь она очень молода, куда младше его. Сколько ей – четырнадцать? Пятнадцать? Как попала на службу к этому жирному лицемеру в кардинальской мантии? Отчего так странно говорит? Отчего не сбежит от них всех в Междумирье – может, на неё ещё одна удавка накинута, посильнее нынешней?
В этой нахальной девице крылась какая-то загадка, и чем больше ловец думал о ней, тем сильнее она его манила.
Он даже впал в рассеянность, чего с ним ещё ни разу не случалось в пути, и очнулся лишь тогда, когда Хаэльдис резко остановилась перед очередным разветвлением. Округлый коридор здесь слегка сужался, и от него плавно отходили два отводка вправо и влево. Девчонка некоторое время топталась перед развилкой, ощупывая неровную стенку, череп мерцал глазницами, что-то подсказывая, а Эварха чувствовал себя совсем сбитым с толку. Он было сам попытался дотянуться до текущей вокруг силы, услышать ту глухую ненависть, похожую на ненависть неупокоенных мертвецов, которую он ощутил в прошлый раз в этих подземельях.
И – ничего. Точнее, злоба никуда не делась, но словно бы приугасла, рассеялась в подземном мраке.
Хаэльдис встревоженно обернулась:
– Эй, золо… как тебя, Эварха! Неладно тут. По ключу надобно шарить направо, а Адальберт говорит – налево…
– Кто говорит?!
– Адальберт, – буркнула девчонка, указывая на череп.
«Адальберт, раздери меня осенние ведьмы, – подумал ловец. – То-то черепушка выглядит таким довольным, кто бы ещё его так шикарно прозвал!»
– А если прямо?
– Там тупик, уж я знаю.
– Ну так пойдём, как э-э… Адальберт говорит! Или что?
Хаэльдис яростно дёргала себя за одну из бесчисленных косичек.
– Неладно тут, – снова пробормотала она, принимаясь, точно слепая, шарить по стене. – Везде неладно. Аль не чуешь? Безглазые тут, близко, близко… Подобрались…
Эварха ничего такого не чуял, но на всякий случай расчехлил боевую косу, закрепил древко металлической накладкой, чтоб не переломилось в бою. И вовремя – только последняя защёлка встала на место, в туннелях возникло какое-то движение. Вначале просто ток воздуха, едва ощутимый, несущий неприятный кислый запах. Потом, сразу – не то вздох, не то тяжёлый всплеск, сразу со всех сторон, всё ближе и ближе.
– Вот они! – взвизгнула Хаэльдис, отпрыгивая назад. – Тикаем!
Однако далеко «утечь» не вышло, потому что туннель позади оказался перекрыт – в глубине его колыхалось и наползало нечто, напомнившее Эвархе вылезающую из раковины улитку, с той только разницей, что размером оно было с добрый валун. Нечто тяжко вздыхало, наваливаясь на стенки, оставляло на них потёки густой жёлто-зелёной слизи.
Хаэльдис, бежавшая впереди, резко остановилась – но недостаточно резко.
Коричневатая тварь с неожиданным проворством выбросила тонкий язык, разбрызгивая слизь – Эварху окатило резким кислым запахом, вышибающим слёзы. Тут бедовой девице и пришёл бы конец, когда б не перстень – череп рванулся вперёд, разом словно вывинтившись из гнезда – за ним тянулось нечто вроде голубоватой призрачной спирали – неестественно широко распахнул челюсти и вцепился зубами в склизкий отросток. Хаэльдис заорала, схватившись за палец – перстень мгновенно слетел с него, едва не вывихнув. Глазницы черепа полыхали багровым, неслышимый визг ввинчивался в самые кости.
– Адальберт! – вопила Хаэльдис. – Вернись, недоумок!
Крошечный череп яростно трепал щупальце, точно охотничий пёс, взявший кабана «по месту»; тварь запузырилась, поверхность пошла крупной дрожью, по ней покатилась ядовитая слизь – но череп, хоть и вымазался весь в жёлто-зелёной дряни, не отпускал.
Эварха взмахнул косой и отсёк мучительно извивающийся отросток, одновременно кончиком древка стараясь подтащить его к себе. Череп быстро понял, что к чему, и разжал челюсти. Хаэльдис откатила перстень рукоятью ножа, а потом, не жалея воды, полила из фляжки. Поднялся ядовитый белый пар, ловец закашлялся.
– Эй, поаккуратнее там! Это и есть ваши безглазые твари?
– Верная погибель, – подтвердила девчонка, осматривая мокрый, но удовлетворённо щёлкающий зубами череп. Жёлто-зелёная слизь, кажется, совсем не повредила зачарованному кольцу, даже серебро не потемнело. – Адальберт, если б не ты, негодник…
Череп засиял сапфировыми глазницами. «И впрямь негодник», – подумал Эварха, осматривая боевую косу. Первый бой стал для неё и последним – узорчатое лезвие истончилось, издырявилось, словно поеденное ржавчиной; небольшое усилие – и оно просто развалится на куски. Кончик древка обуглился и тлел, источая чёрный дымок.