Война без победителей
Шрифт:
Будь это чуть больше похоже на Сейца, она выстрелила бы, не раздумывая. Будь это кто угодно другой… Она, конечно, все равно проверила бы, все равно искала бы информацию. Но отчаяние не обволакивало бы холодными скользкими щупальцами, проникая сквозь поры, подступая комом к горлу и заставляя смаргивать слезы. И из-за чего? Из-за кого?
Не хочется признавать, что это необратимо. Но если придется – Ян не проживет и одной лишней минуты. Рука у нее твердая всегда.
Она не знает, сколько прошло времени. Часы рапортуют о четырех выполненных оборотах минутной стрелки.
– Да там отдельная будка, Шульц, неси туда, забыл правила?
…Тишина осознается неожиданно. Инесса не отвечает на реплики, хотя они нередко обращены к ней – правда, не к ней-Инессе, а к ней-Марте, ней-Ольге или ней-Беатрис. Воспринимает как фоновый шум. Точнее, старается воспринимать. Тяжелая полудрема чередуется с действительностью и вдруг резко отступает.
Инесса поднимает голову, опасаясь взглянуть перед собой. Заснул наконец?
Ян сидит на кровати, опустив голову и зажав руки между коленями. Не двигается.
Минуту.
Другую.
Она решается нарушить тишину.
– Ян?
– Что произошло? – севшим голосом отзывается тот. И смотрит на нее.
Осмысленно. С явным узнаванием. Нет, не так – со знанием, теплотой и привязанностью, и… насколько разным может быть один и тот же взгляд!
– Что ты помнишь? – Инесса вскакивает и замирает напротив него, все еще не расставаясь с ружьем.
– Как собирался в Город Будущего. Потом какую-то дорогу. Все. – Он приподнимает брови, рассматривая ее позу – почти боевая стойка, ружье наготове, и на лице, скорее всего, сейчас совершенно дикое выражение. – Ты меня убить собираешься?
– Понадобится – убью.
Инесса отшвыривает ружье. Прыгает на Яна – тот едва успевает выставить руки и подхватить ее, чтобы не упасть на кровать. Он смеется, но тут же умолкает, разглядев что-то в выражении ее лица. Инессе плевать, какая гримаса у нее в этот момент. Она размахивается и отвешивает Яну оплеуху – самый легкий удар, но все же позаимствованный из армейского арсенала.
– Только посмей еще раз так по-идиотски проколоться, Ян Закаевский, – говорит она с чувством выполненного долга и проводит ребром ладони по его шее. – Гражданские что, органически не способны на осторожность? Тогда проще убивать вас заранее, чтоб не мучились.
– Я не совсем гражданский…
– Тем более!
– А что я сделал? – помолчав, спрашивает Ян.
– Попал под психотропный заряд, скорее всего. Потом метался и бредил. Но я не знала, насколько это опасно.
– Зависит от организма, – он задумчиво поглаживает ее по спине. – В Городе Будущего у меня, наверное, отобрали отражатель и с моего согласия стерли часть памяти. Это должно было пройти без последствий. То, о чем ты говоришь, – это похоже на легкое воспаление мозга. Даже скорее раздражение… излучение психотропников действует раздражающе. Точно не уверен. Но вместо одного заряда на стирание памяти мне могло достаться два сразу или с небольшим перерывом.
– Для надежности? – с сомнением спрашивает Инесса. – Или кто-то еще?
– Черт их знает. Но я все равно не забыл о Городе Будущего. Странно, что они этого не учли. Наверное, психотропники в слабом режиме действуют только на кратковременную память. Или это эффект повторного облучения. Сам не знаю. Сюда ведь они не приходили? – полуутвердительно спрашивает Ян. Инесса качает головой. Она считает бессмысленным рассуждать о том, о чем сам не знаешь, но не перебивает. После потоков бреда даже эта чушь – бальзам на душу.
– Кто мог наградить тебя еще одним зарядом? Бакум? – это интереснее.
– Скорее всего. Черт, надо было убить его сразу, а не ворошить осиное гнездо…
Пацифист выискался. Инесса еще раньше это предлагала – Ян заартачился. А она почему-то не пристрелила мстителя молча. Хотя знала, чем может обернуться такое «предупреждение». Оно и обернулось.
– Почему сюда до сих пор не наведались стиратели памяти из Города? – злобно бросает она. – Да потому, что готовятся выжечь все наше поселение одним махом. Гуманизм закончился, понимаешь?
– И что теперь?
Вопрос не риторический, во всем, что касается стратегий и войны, Ян признает Инессу авторитетом. А что теперь…
– Нужно уходить отсюда, – говорит она. – Есть шанс затеряться на руинах. Или нет. Пешком мы далеко не уйдем, любой летун они обнаружат и не успокоятся, пока не прикончат нас всех. Горстка свидетелей – полбеды, но команда мстителей… Еще можно прикончить Бакума самим, если они до сих пор этого не сделали. Показать лояльность… тогда, если повезет, отделаемся зарядом из психотропника. Оба способа – дрянь, – резюмирует Инесса. – Или присоединиться к Бакуму и уничтожить Город раньше, но это бред, нас убьют сразу же. Мышеловка.
– И ты думаешь, демонстрация лояльности нас спасет?
– Вряд ли. Но все остальное – гарантированная смерть. Нужно найти Бакума. Увидишь его – делай вид, что ничего не помнишь.
Ян кивает и вскакивает.
– Сейчас. И поскорее.
***
– Станет он ждать, пока мы что-то надумаем, – в сердцах бросает Инесса спустя полчаса. – Он сам уже все решил. Наверняка ищет… что он собирался сделать с Городом?
Они стоят на поверхности, у горы искореженного металла, бывшей некогда стоянкой. Пара истребителей, десантные «невидимки», вездеходные танки. Их не стали убирать. Дождливый март потихоньку раскрашивает их ржавыми узорами, из-под расколотого и местами расплавленного металлического покрытия пробиваются ростки. Голубой цветок подставляет чахлые лепестки теплому ветру.
– Носился с идеей отравить им воду или воздух. Воздухофильтров у них нет, – Ян пинает какой-то почерневший обломок.
– Значит, искать химикаты ушел…
– Кто ушел?
Оба вздрагивают: Вацек подкрался со спины, незаметно, как кот. Из шестидесяти жителей импровизированного поселения осталось не больше сорока. Пропажам уже не удивляются – кто-то благодаря отражателю, остальные готовы поверить в диких зверей или любую другую ложь о трудностях выживания. Вацек из первых.
– Бакум. Ты его видел?