Война дезертиров. Мечи против пушек
Шрифт:
Катрин отошла от скорчившихся спутников. Под плащом, накрывшим страдальцев, снова чиркало огниво. Послышалось ругательство Ингерн. Выражалась господская служанка, как истинный ветеран обозной службы. От Даллапа набралась, понятно. Или от вас, милостивая леди.
Катрин соскребла о камень грязь с подошв, еще раз огляделась. Остановилось изнуренное воинство на опушке. Впереди выстроились мокрые насквозь ели. Лило так, что по дороге журчали мутные ручейки. Шпионка смотрела вперед: где-то там, за пеленой дождя, скрывались горы. Даллап уверял, что видел вершины в момент просветления облачной пелены. Сама Катрин никакого просветления
Сама Катрин не чувствовала себя юной. И чистой тоже не чувствовала. Со вздохом поправила капюшон плаща. Мех промок, свалялся в сосульки. Пропал плащ.
Под покровом у «прометеев-поджигателей» стихло, потом Ингерн тихо и радостно взвизгнула. Потянуло дымком. Кажется, будет теплая пища…
Под утро дождь начал стихать. Катрин, ежась, слушала, как заползает под телегу сменившийся с поста Даллап. Шуршит, нащупывая нагретое командиршей место. Спать путникам оставалось недолго. Едва рассветет, нужно двинуться дальше, пока все не окоченели окончательно.
Дождь еще висел в воздухе. Непросохший плащ противно давил на плечи. Девушка присела перед костром. Неохотно горящие ветви почти не давали тепла. Катрин пододвинула ближе сохнущий хворост. До утра хватит. Сегодня костер имел чисто символическое значение. Ни тепла, ни безопасности, одно утешение.
Садиться не хотелось. Катрин медленно прошла вокруг лагеря, остановилась у дороги. По-прежнему булькал и пенился грязный ручеек. Совсем земля размокла. Утром идти будет весело. Девушка оперлась на глефу. Кроме заполнившего весь мир неясного шума дождя, ничего не слышно. Вот так и затонет весь континент. Ни радиосводок, ни взволнованного щебета теленовостей, ни рева спасательных вертолетов.
Без говорящего ящика девушка вполне обходилась. Вот с уверенностью было хуже. Не было ее, уверенности. Так ли уж нужно идти вперед? Браслет возвращения все еще болтался на исцарапанном запястье. Выйти к ближайшему городу, осмотреться, да и хватит экзотики. Личный состав вполне способен устроиться самостоятельно. Столицу Короны Ворона шпионке смотреть не обязательно. Все равно путевого дневника не ведем, да и фотографии на фоне местных достопримечательностей едва ли удастся для отчета прихватить.
Катрин вздрогнула, туристические настроения мгновенно улетучились. В каких-то десяти шагах от нее двигалась череда фигур. Невозможно поверить своим глазам и ушам — по-прежнему ни малейшего шороха. Цепочка темных, укутанных в плащи фигур казалась нелепым наваждением. Катрин поморгала. Нет, и дождь оставался реальностью, и эти… неведомые, наверное, тоже реальны?
Расплывчатые силуэты скользили сквозь водяную завесу. Катрин видела, как закачалась, роняя капли, задетая ветка шиповника, однако по-прежнему не слышала ни звука…
В растерянности Катрин оглянулась. Все на месте. Стояла телега, красновато светилось пятно костра. Чуть дальше неясно темнела укрытая рваным плащом спина Белесой.
Катрин сглотнула. Спокойно, ничего страшного. Идут и пусть себе идут. Оружия не видно, агрессии тоже. Спокойно, никаких причин для паники. Как будто тот же телевизор смотришь. Только без звука.
Нет, при просмотре телешоу спина так не стынет.
Подложенные в огонь ветки потихоньку разгорелись. Катрин вытерла лоб. Несмотря на избыток влаги вокруг, захотелось пить. Сделав несколько глотков из баклаги, шпионка, наконец, начала успокаиваться. Вот черт, ничего ведь не случилось, а сердце колотится, будто стадо вег-дичей из лесу вывалило…
Пока собирались в путь, Катрин полазила вокруг достопамятного куста шиповника. Никаких следов. Теоретически можно углядеть намек на тропу. Или на две тропы, или на четыре. Причем совсем не там, где шли… эти.
Подошел Даллап:
— Потеряла что-то, леди?
— Ходил здесь кто-то под утро.
— Зверь?
— Двуногий. Организованный. Штук сорок. Кто так по ночам ходит?
— Никто. Сроду не слыхал, что бы дарки в нормальные отряды собирались. А из людей в темноте вообще никто не ходит. Одни мы такие безрассудные. — В голосе Даллапа промелькнула гордость.
— Значит, привиделось?
— Бывает. Дождь, темнота… — Ветеран был необыкновенно великодушен.
Утро выдалось сверкающее, яркое, будто и не было многодневной непробиваемой серости неба, не истекало оно бесконечным дождем. Ныне над миром воцарилась безоблачная голубизна. Катрин испытала настоятельную потребность умыться, дабы хоть как-то соответствовать сим вымытым изумрудным холмам, птичьим трелям и многочисленным цветочкам семейства бурачниковых, в просторечье именуемых незабудками.
Белесая кобыла, бодро помахивая хвостом, стремилась вперед. Разостланные плащи сохли на телеге. Что-то крайне поучительное из служивой жизни рассказывал Даллап. Перекусили на ходу, доев нежных куропаток. Да, ловко тогда Ингерн пращой поработала. Впереди высились темные, точно нарисованные тушью, горные пики. Сегодня их четкие очертания медленно, но все же ощутимо, приблизились. Катрин старалась угадать, к какому перевалу ведет путников дикий тракт. Пока дорога петляла среди пологих холмов. Редкие, торчащие из зеленых склонов скалы заросли кустами и напоминали потемневшие кости динозавров. Катрин бдительно посматривала и под ноги. Следы на дороге имелись в изобилии. В основном птичьи, иногда мелкие когтистые. Попадались и следы острых, сильно вытянутых копыт. Вот это животное шпионка могла представить с большим трудом. До сих пор как-то не попадались двуногие копытные. Тех следов, которых подсознательно ждала Катрин, не было. Уж они-то должны быть размером с тарелку. Любитель повыть на луну, видимо, на дорогу не выходил.
Дорога вывела путников к вершине холма. Внизу лежало озеро. Ингерн восхищенно ойкнула. Синяя и просторная водяная гладь, покоящаяся в объятиях изумрудных берегов, действительно была весьма живописна. Вытянутая, неправильной формы чаша, юго-западная оконечность которой скрывалась за дальними холмами. У берегов виднелись кудрявые пятна рощ, кажущиеся игрушечными отдельные деревья и темно-серые гряды невысоких скал.
Катрин даже поморщилась. Так и причудились белые корпуса отелей и гольф-клубов, прямоугольники автостоянок и нитки изгородей с надписями «Внимание! Частная собственность».