Война и честь (Война Хонор)
Шрифт:
А еще — старую свою работу он любил намного больше, чем эту новую. Хотя нет, не совсем так. Люди, на которых он раньше работал, нравились ему больше.
Он отвалился на спинку непристойно удобного кресла с автоматически изменяющейся конфигурацией, демонстративно водрузил ноги в ботинках на самую середину огромной столешницы, закинул руки за голову и задумчиво устремил взгляд в подволок, размышляя о превратностях успеха.
Когда его, тогда еще неопытного молодого офицера, впервые послали в систему Василиска, это было не самое желанное назначение. В сущности, в то время не было даже уверенности, что Звездное Королевство Мантикора оставит за собой эту территорию. Если бы
Ну а потом хевы разнесли к чертям всю инфраструктуру системы.
Лицо Рено перекосилось от мгновенно вспыхнувшей боли, едва он вспомнил опустошительный хевенитский налет, полностью уничтоживший полвека инвестиций и труда. Склады, ремонтные доки, строительные стапели, спутниковые солнечные батареи, орбитальные фермы, перегрузочные терминалы, орбитальные фабрики и перерабатывающие заводы... Это была самая успешная атака хевов за всю войну, и Рено видел ее слишком близко. Станция астроконтроля тоже значилась у хевов в списке на уничтожение, и спасло её лишь то, что Восьмой флот подоспел вовремя. Да и его собственную жизнь спасло только это, признавался себе Мишель.
Но это случилось пять стандартных лет назад. Сейчас Василиск восстанавливался, и намного быстрее, чем кто-нибудь — включая Рено — мог себе представить до нападения. Отчасти, на его взгляд, причина была в том, что изначально инфраструктура росла только по мере роста потребности в ней, а создаваемая сейчас — разрабатывалась и строилась для сформировавшихся и четко осознанных нужд. К тому же он горестно признавал еще один немаловажный фактор: правительство Высокого хребта видело в восстановлении Василиска прекрасную возможность вливать огромные деньги в социально значимые проекты. Возрождение Василиска не только создавало рабочие места — что тоже немаловажно на сегодняшний день, когда военных увольняют и демобилизованные наводнили рынок труда, — но и прекрасно иллюстрировало главный лозунг Высокого Хребта: “Строим Мир”.
“Ещё бы им не быть “строителями мира”, — с отвращением подумал Рено. — Воевать эти идиоты решительно не способны! Одно утешает: Василиск, пожалуй, — наименьшее надувательство из их программ”.
Это и есть, — признавался он, пусть даже только самому себе, — подлинная причина его неприязни к нынешней работе. Не в том дело, что она увела его с Василиска в то время, когда звездная система снова становилась на ноги, но в том, что, по его мнению, вся программа, руководить которой его воткнули, была запущена лишь как удачный пропагандистский проект Высокого Хребта и его своры.
“Будь справедлив, — упрекнул он себя. — Из бюджета они, конечно, гребут, и в политическом плане стригут со своего детища все что можно, но ведь давно пора было дать ход Джордену Кару. Просто мне не нравится вся эта шумиха. И еще мне почему-то не кажется, что правительство — это именно то, что Кару нужно. И кроме того, мне очень, очень не нравится, когда такие люди, как Макрис, дышат мне в затылок... и достают людей, которые у меня работают. А еще...”
Он заставил себя оборвать перечень вещей, которые не нравились ему в сложившейся ситуации. Кроме того, признавался он где-то очень глубоко в душе, многие из них сводятся
Он еще несколько секунд мрачно разглядывал потолок, затем взглянул на часы, вздохнул, вернул ноги на положенное место на палубе и перевел спинку кресла в вертикальное положение. Кстати, о докторе Каре...
Дверь — она была слишком великолепна, чтобы называть ее, как положено здесь, на борту “Гефеста”, “люком”, — открылась точно в назначенное время. В этом, насколько знал Рено, не было заслуги доктора Джордена Кара, который редко появлялся где бы то ни было в назначенное время. Зато Трикси Хэммит, секретарь Рено, была, напротив, пунктуальна до одержимости и вполне могла компенсировать несобранность целого полка Каров.
Адмирал встал, улыбнулся и, не выходя из-за стола, протянул руку приведенному Трикси человеку, чей труд лежал в основе нынешних заслуг организации, помпезно именовавшейся “Королевское Мантикорское Агентство Астрофизических Исследований”. Он представлял собой мужчину среднего роста с редеющими каштановыми волосами. Его глаза, казалось, никак не могли решить, серые они или голубые. Кар был на добрых пятнадцать сантиметров ниже Трикси, и неуемная взвихренная энергия высокой рыжеволосой секретарши Рено приводила выдающегося астрофизика в замешательство. И неудивительно. Рено эта энергия не только приводила в замешательство, но зачастую пугала.
— Доктор Кар, сэр, — решительно и безапелляционно объявила она.
Рено кивнул.
— Вижу, — мягко заметил он, и в глазах посетителя, который схватил протянутую руку адмирала и крепко ее пожал, промелькнула задорная искорка. — Не могли бы вы распорядиться подать нам что-нибудь перекусить, Трикси? — спросил Рено.
Хэммит воткнула в него жесткий, острый взгляд, словно напоминая, что ее обязанностями являются секретарские, а не официантские, но затем кивнула и удалилась. Рено глубоко и с облегчением вздохнул.
— Не думаю, что в следующий раз нам удастся избавиться от неё так легко, — заметил он Кару.
— Мы — два умных и весьма настойчивых человека, — с усмешкой ответил физик. — Я уверен, зная, что нам грозит, мы с вами вдвоем сумеем найти какой-нибудь способ ее... занять.
— Мне должно быть стыдно, — признался Рено, — Никогда у меня не было секретаря или помощника, который работал бы лучше и больше Трикси. Я все понимаю и где-то в глубине души высоко её ценю. Но суета, которую она поднимает вокруг наших совещаний, приводит меня в состояние буйного помешательства.
— Она просто выполняет свою работу... наверное, — ответил Кар. — Правда, мне пришла в голову и другая версия: она тайно работает на одного из экономических конкурентов Звездного Королевства, и ее задание — постоянно срывать работу проекта, доводя до кондрашки его руководителей.
— Джорден, у вас опять паранойя, — укоризненно сказал Рено.
— Не паранойя, а просто задерганность, — поправил Кар.
— Ага, вот-вот, — фыркнул Рено и жестом пригласил гостя сесть.
Двойственность его чувств по отношению ко всему проекту объяснялась еще и тем, что он симпатизировал Джордену Кару, как и тот ему. Спору нет, профессор по-своему, несмотря на всю эту рассеянность, был человеком очень приятным. Кроме того, он входил в число самых блестящих астрофизиков, когда-либо рожденных Звездным Королевством, и обладал по крайней мере пятью научными степенями. Насколько знал Рено. Он подозревал, что наверняка нашлись бы еще минимум две-три, о которых Кар просто забыл упомянуть. Это было бы очень на него похоже.