Война и люди
Шрифт:
Мы выпили, закусили. Друг достал сигарету из пачки, покрутил ее и на этот раз закурил. Я не торопил его. Я знал, что мой друг не любит курить торопясь и предпочитает делать это молча. Затушив бычок, он повернулся ко мне и громко сказал: «Ну слушай!» И я стал слушать.
Подрыв
В песчаных бурях ветра
Мне верный друг компас.
Лицо в пыли и пепле,
Все время к часу час.
Дома ждет мой
Не видел еще свет,
Но чувствую – он знает,
Каков в миру рассвет.
Я знаю, что он любит
Солнце и траву.
Он самым лучшим будет!
Знаю. Верю. Жду.
– Я***, я Т***!
– На приеме Я***.
– У меня трехсотый, тяжелый!
– Понял. Ваши координаты, отправляю вертолет.
Никто толком не понял, что произошло. Даже раненый офицер, лежащий на песке в разорванных ботинках, из которых как из губки сочилась кровь, от чего они пропитались ярким багровым цветом. Взрыв произошел неожиданно – сработал кассетный боеприпас. В данном случае поговорка «Что посеешь, то и пожнешь» приобретает самый что ни на есть прямой смысл. По этой территории недавно отрабатывали наши реактивные системы залпового огня «СМЕРЧ». В этот день отсюда должна была работать наша артиллерия.
– Т***, я Я***. Вертолет вылетел.
– Понял. Жду.
Тем временем офицер продолжал неподвижно лежать. В ушах звенело, и окружающие звуки смешивались воедино. Вместе с кровью утекали и силы, от чего пошевелиться с каждой секундой становилось все тяжелее.
«Вот идиот! – мелькнула в его голове мысль. – Хотя… вроде нет… а где мои ноги? – спросил он сам себя и опустил взгляд. – Ботинки на мне, значит, ноги тоже на мне…» – от этой мысли стало чуть легче. В том, что он будет жить, он не сомневался. Он не имел права умереть ни сегодня, ни завтра, он знал, что нужен живым. Мысли смешивались, и в голову лезла всякая дрянь.
Первая помощь была тут же оказана. Люди, окружившие офицера, ободряюще смотрели ему в глаза и говорили, что все хорошо.
– Будешь плясать еще! – сказал офицер артиллерии.
– Будешь, будешь, – поддержали его. Медик проверил крепость наложенных на бедра жгутов, ввел промедол и предложил воды. Офицер не отказался, так как губы и в горле жутко пересохло. После глотка воды стало действительно легче, хотя, возможно, ол уже успел подействовать. Жуткая боль начала немного стихать. Даже боец-разведчик В***, которому один из осколков угодил в голень, сидел на песке возле своего командира и что-то ему говорил. Он слышал: «Командир, не засыпай». А спать действительно очень хотелось. Сил оставалось все меньше.
На горизонте показался вертолет. Он сел на дорогу, и из него выбежали двое знакомых спецназовцев с носилками и врач.
– Что сделано? – спросил врач у медика.
– Жгуты наложены двадцать минут назад. Промедол вколол. Выше бедер видимых повреждений нет, – доложил медик.
– Хорошо. Слушай меня, – обратился врач уже к офицеру. – Сейчас мы положим тебя на носилочки,
– Хорошо, – ответил офицер.
Полет показался очень долгим. В вертолете находился еще один медик, который весь путь прощупывал пульс у офицера и повторял, что все нормально. Маску ему никто не дал. Видимо, не было в этом необходимости. Голову офицера разрывали мысли о том, как такое могло произойти с ним. Да, он принимал как действительность, что такое бывает и быть иначе не может: стрельба, рвущиеся снаряды, раненые, убитые – все обычно… Но почему с ним такое произошло, он никак не мог понять. И еще так неожиданно… В какой-то момент он даже подумал, что это сон, но его надежда на это не оправдалась, так как кровь, боль, слабость и шум лопастей вертолета были вполне настоящими. Такова натура человека. Мы считаем себя бессмертными, особенно если нам пару раз повезло, и непременно задумываемся о том, что умереть «как раз плюнуть», когда мы оказываемся на волоске от смерти. До нас не доходит мысль о том, что мы все абсолютно одинаковы и никто из нас не особенный. Порой в это трудно поверить, но это так. Мы знаем это на словах, но не верим по-настоящему головой. Бессмертны только Ахиллес и Дункан Маклауд, и даже у тех было свое слабое место.
В городе N вертолет уже ждал автомобиль неотложки. Офицера за считанные секунды перегрузили в него, и автомобиль сразу помчался к полевому госпиталю. К этому моменту он начал чувствовать полное безразличие и отрешенность, абсолютное спокойствие и отсутствие страха.
– Нормально все, – с улыбкой сказал врач.
«Еще бы сказали, что конкретно нормального», – подумал про себя офицер. Так часто слова «нормально» он в своей жизни до этого никогда не слышал.
У госпиталя ждал комбат. Офицер не сомневался, что он там. Комбат искренне переживал за все, что происходило за территорией города N.
– Д***, что случилось? – встревоженно спросил комбат у побледневшего и уже слабо соображающего офицера. Тяжело представить, что он в этот момент чувствовал.
– Подорвался, – лаконично ответил он, еле шевеля сухими и бледными губами.
Д*** закатили в палатку, поставили капельницу, и после этого он отключился. Комбат же наблюдал, как с Д*** срезали одежду, обувь, обрабатывали ноги, залитые кровью, с оторванными кусками мяса на стопах и раздробленными костями. Две царапины на мошонке говорили о том, что он настоящий везунчик. Комбат навещал офицера каждый день, пока его не переправили в Россию. Дальше началась уже совсем другая история…
Легенда
Течет течением время,
И время здесь как срок.
Спасает лишь терпенье
И вид пустых дорог.
Пейзажи гор скалистых
Окружены дождем.
Разрывы мин и выстрел
Обычно. День за днем.
Вчера с тобою рядом.
Сегодня он в мешке.