Война Калибана
Шрифт:
Через десять минут загудел сигнал «новое сообщение». Умом он понимал, что это не ответ: его послание еще не достигло Луны. Открыв сообщение, он увидел Николу. За время разлуки ее личико-сердечко постарело и виски припорошило сединой. Но эта мягкая грустная улыбка снова делала ее двадцатилетней, словно он сидел с ней в парке, слушал Бхангру и смотрел, как лазер чертит на куполе живые картины. Он вспомнил, как любил ее.
— Я получила твое сообщение, — сказала Никола. — Мне… очень жаль, Праксидик. Жаль, что я так мало могу сделать. Здесь, на Церере, дела идут не слишком. Я поговорю с Табаном. Он зарабатывает больше меня и, если поймет, что случилось, тоже захочет помочь. Ради меня. Береги себя, старик. У тебя усталый вид.
Он увидел, как мать его дочери склонилась вперед, отключая запись. На иконке остался передаточный код на получение восьмидесяти реалов «ФьюженТек». Пракс посмотрел обменный курс и перевел векселя компании в доллары ООН. Почти недельное жалование. Мало, и близко не достаточно, но для нее и то — жертва.
Он снова открыл сообщение и нажал на паузу между двумя словами. Никола смотрела на него, чуть приоткрыв губы, за которыми слабо белели зубы. В глазах была грусть и искорки. Так долго он считал, что в этом радостном блеске глаз проявлялась ее душа! Он ошибался.
Пока он блуждал мыслями в делах минувших, пришло новое сообщение. На этот раз с Луны, от «Персис-Строкса». Пракс с тревожной надеждой просмотрел прайс-лист. И упал духом.
Возможно, Мэй где-то есть. Стрикланд и его люди — наверняка где-то есть. Их можно найти, поймать, добиться правосудия.
Но ему это точно не по карману.
Глава 32
Холден
Он сидел на откидном стуле в машинном зале, разбираясь в неполадках и составляя список для команды ремонтников. Остальные ушли. «Не просто „остальные“», — подумал он.
«Сменить переборку машинного отсека по правому борту.
Существенное повреждение стыка силового кабеля по левому борту; возможно, замена всего соединительного щита».
Две строчки текста предвещали сотни рабочих часов и сотни тысяч долларов на расходы. И уведомляли, что от полной гибели корабля и команды их отделяло меньше шага. Казалось чуть ли не святотатством говорить об этом в двух коротких фразах. Холден пометил, какие детали, доступные на Тихо, могут подойти для установки на марсианский военный корабль.
За его спиной на стене прокручивались новости с Цереры. Холден включил их, чтобы чем-то занять мозги, пока простукивает корабль.
Все это, конечно, ни к чему. Команду ремонтников наверняка будет возглавлять Сэм, а она не нуждается в его помощи. Она, во всяком случае, лучше знает дело, за которое сейчас взялся Холден. Но, передав работу ей, он потеряет предлог оставаться на борту. И придется идти к Фреду — разговаривать насчет протомолекулы на Ганимеде.
И при этом, возможно, потерять Наоми.
Если он не ошибался в подозрениях и Фред действительно использовал протомолекулу как обменную валюту или, хуже того, как оружие, Холден его убьет. Он знал это, как собственное имя, и боялся этого. То, что за такое преступление его, по всей вероятности, сожгут на месте, пугало меньше, чем мысль, что, следовательно, Наоми правильно сделала, когда ушла. Он действительно превратился в человека, которого она боялась. В нового детектива Миллера, вершащего дикое правосудие пулями. И все же, как бы Холден ни рисовал себе признание Фреда, его раскаяние и мольбу о пощаде, фантазии неизменно заканчивались убийством. Он помнил, что в прежние времена поступил бы иначе, но он слишком смутно припоминал человека, которым был тогда.
Если он ошибся и Фред невиновен в трагедии Ганимеда, значит, Наоми с самого начала была права, а он, упрямец, просто не хотел этого видеть. Тогда он, возможно, сумеет вымолить у нее прощение. Глупость — куда меньшее преступление, чем самосуд.
Но если это не Фред разыгрывает господа бога с супервирусом, то для человечества в целом это много, много хуже. Как неприятно сознавать, что лучшее для него — это худшее для человечества. Рассудком Холден знал, что без колебаний пожертвует собой и своим счастьем ради других. Но рассудок не мог заглушить слабого шепотка в голове: «К чертям человечество, верните мою подружку!»
Из подсознания наружу пробилось что-то полузабытое, и он добавил в список необходимых деталей: «Новые фильтры для кофеварки».
Панель на стене тревожно пискнула за миг до того, как гудок ручного терминала сообщил: кто-то находится в шлюзе и просит пропуска на борт. Стукнув пальцем по экрану, Холден переключился на камеру у люка и увидел в коридоре Алекса с Сэм. Она — все та же рыженькая пикси в мешковатом комбинезоне — держала в руках ящик с инструментами и смеялась. Алекс что-то сказал, и она расхохоталась так, что чуть не выронила ящик. Звук был отключен, так что все походило на немое кино.
Холден ткнул кнопку связи и сказал:
— Входите, ребята.
Еще одно прикосновение к экрану открыло дверь шлюза. Сэм помахала камере и шагнула внутрь.
Через несколько минут лязгнул, открываясь, герметический люк в машинный зал, провизжал опускающийся лифт. Выйдя из него, Сэм шумно уронила свой сундучок на металлическую палубу.
— Что ж это такое? — возмутилась она, наспех обняв Холдена. — Опять подставили мою малышку под пули?
— Твою? — переспросил Алекс.
— На этот раз — не пули, — объяснил Холден, указав на покореженную переборку. — В грузовом отсеке взорвалась бомба, прожгла вот здесь дыру и повредила осколками проводку — вон там.
Сэм присвистнула.
— Или этот осколок пошел в обход, или реактор увернулся.
— Как считаешь, это надолго?
— Переборка — пустяк, — проговорила Сэм, набивая что-то на терминале, после чего принялась постукивать уголком планшета по собственным зубам. — Заплату можно целиком пронести через грузовой отсек, это сильно упростит работу. Проводка потребует больше времени, но не слишком много. Скажем, четыре дня, если моя команда сейчас же возьмется за дело.