Война (Книга 2)
Шрифт:
Только вчера Ставка Главного командования приказала отвести войска 3-й и 10-й армий Западного фронта на рубеж, простершийся от Лиды, через Слоним на Пинск. И вдруг немцы уже оставили этот рубеж далеко позади себя. А когда вчера же принимали решение о создании стратегического фронта обороны по рубежу Западной Двины и Днепра, Сталин, не возражая против директивы, все-таки надеялся, что немцы захлебнутся там, западнее Минска.
– Разрешите докладывать, товарищ Сталин?
– каким-то потухшим голосом снова спросил Тимошенко, мучительно глядя в его сгорбившуюся спину.
– Что же докладывать, - очень тихо и сдержанно сказал Сталин, невидящими глазами посмотрев в лицо Молотову.
– Что они будут докладывать?..
–
– Да, товарищ Сталин, - вдруг охрипшим голосом ответил Тимошенко. Танковые группы противника, пользуясь своим численным превосходством и хорошим обеспечением с воздуха, глубоко охватили фланги войск Западного фронта, несмотря на тяжелые потери, которые мы нанесли немцам под Гродно, Лидой и во многих местах на барановичском направлении.
– Что же происходит?
– Сталин, будто не вникнув в слова наркома обороны, снова повернулся к карте.
– Только вчера вы усилили четвертую армию Коробкова двумя корпусами... Какие результаты?!
– Товарищ Сталин, командование Западного фронта весьма активно маневрирует резервами.
– Это заговорил, сдерживая волнение, генерал Ватутин.
– Противнику нанесен колоссальный урон! Но Павлов и его штаб допустили ряд просчетов. В первый день войны связь со штабами армий была нарушена. Павлов, естественно, и мы не знали, что делается на левом крыле фронта. А там немцам удалось прорваться и в течение дня продвинуть свои танки на шестьдесят километров... Павлов же принимал меры только по ликвидации прорыва на правом крыле... И допущена еще одна - главная ошибка при вскрытии оперативного замысла немецкого командования.
– Ватутин повернулся к карте.
– Свои контрмеры Павлов строил исходя из того, что противник концентрическими ударами со стороны Бреста и Сувалок постарается в районе Лиды замкнуть кольцо вокруг войск фронта. И просмотрел крупную танковую группу, которая вклинилась между Западным и Северо-Западным фронтами.
– Эта группа и прорвалась со стороны Вильнюса к Минску, - пояснил Тимошенко.
– Вчера мы пытались остановить продвижение ее колонн ударами с воздуха силами двенадцатой бомбардировочной дивизии. Нанесли урон, но не остановили. Теперь я надеюсь, что немцы разобьют лоб о Минский и Слуцкий укрепленные районы.
– Тимошенко притронулся к начертанным в центре карты красным карандашом двум продолговатым овалам.
– Мы приняли меры по их усилению. Вступает в дело тринадцатая армия.
– А что происходит в районах Белостока, Волковыска, Кобрина?
– Сталин отвернулся от стола, словно выразил недовольство, что карта ничего ему больше не говорила.
– Вы полагали, что немцы замкнут кольцо у Лиды, а они могут замкнуть его восточнее Минска! Это же сколько дивизий в западне!.. Что сообщают штабы армий?
– У Павлова нет с ними постоянной связи, - ответил Тимошенко, тая в сдвинутых бровях и пасмурном взгляде боль и горечь.
– Он потерял управление войсками и не успел принять мер к спасению белостокской группировки.
– С вашего Павлова надо строго спросить!
– Сталин впервые повысил голос.
– За неделю до войны он заверял меня по телефону, что лично выезжал на границу, никакого скопления немецких войск там не обнаружил, а слухи о войне назвал провокационными! И ссылался на свою разведку, которая, по его утверждению, работает хорошо!..
– Умолкнув, Сталин, может, подумал о том, что в ряду других поступивших сведений о грозящей опасности заверения Павлова не имели большого веса, поэтому свои разгневанные мысли устремил на другое: - Почему молчат Шапошников и Кулик?! Мы их послали на Западный фронт не как сторонних наблюдателей.
– Маршал Шапошников заболел, а Кулик уехал
– Затем Тимошенко, видя, что Сталин больше не задает вопросов, начал докладывать о положении на других фронтах и о подготовленных им директивах...
Нет, наверное, мучительнее чувства для человека, сосредоточившего в своих руках огромную власть, чем ощущение невозможности разумно и безотлагательно употребить эту власть, предпринять что-то чрезвычайно важное, от чего зависит все самое главное в твоей жизни, в судьбе твоего народа. В последний год Сталин при решении важных военных вопросов более всего опирался на властную твердость Тимошенко, решительность и дерзкое мышление Жукова, на устоявшийся опыт и рассудительность Шапошникова. Но сейчас маршал Тимошенко выглядел несколько растерянным, а генерал армии Жуков находился на Юго-Западном фронте.
Отпустив Тимошенко и Ватутина, Сталин вызвал Поскребышева и приказал ему связаться с командным пунктом Юго-Западного фронта в Тернополе и пригласить к телефону генерала армии Жукова.
– Нужно немедленно вскрывать всю глубину опасности, - с заметным волнением сказал он Молотову, усаживаясь за стол.
– Придется Жукова отозвать в Москву.
В это время Поскребышев доложил, что Жуков на проводе, и Сталин, подняв трубку полевого аппарата, стал расспрашивать его об обстановке на фронте, делая при этом на чистом листке бумаги пометки. Видимо, сообщения Жукова не очень расходились с данными утренней сводки Генштаба, которую только что докладывал Тимошенко, и Сталин разговаривал спокойно, даже как-то буднично. Затем, кратко рассказав Жукову о положении на Западном фронте, приказал ему немедленно возвращаться в Москву и положил трубку.
Во время разговора с Жуковым в кабинет вошли другие члены Политбюро. Взглянув на них коротким изучающим взглядом, Сталин вяло усмехнулся и глухо, с какой-то холодной значительностью произнес:
– Вот Жуков заодно и поможет нам разобраться, содержал ли наш оперативный план обороны стратегические ошибки или не содержал.
– Видя, что не все поняли его мысль, Сталин с оттенком досады пояснил: - В нашем плане на случай войны наиболее опасным стратегическим направлением считалось юго-западное, то есть Украина. А сейчас события развиваются так, что главным направлением оказывается белорусское.
– А кто автор этого пункта оперативного плана?
– насторожился Берия.
Сталин неторопливо поднялся из-за стола и при тревожном молчании всех присутствующих прошелся по кабинету, как бы собираясь с мыслями. Потом он остановился и, растягивая слова, произнес:
– Если действительно подтвердится, что немцы избрали главным стратегическим направлением западное, а не юго-западное, то в этой нашей ошибке надо будет винить товарища Сталина... Да, да, это именно я высказал предположение, что немцы в случае войны будут стремиться в первую очередь овладеть Украиной, чтобы иметь хлеб и нечто к хлебу, а отторгнув Донецкий бассейн, лишить нас угля и заодно отрезать от кавказской нефти...
– Сталин на минуту умолк, скользнув вопрошающим взглядом по лицам членов Политбюро.
– Но я не помню, чтобы кто-нибудь возражал против этой точки зрения Сталина. Или были иные мнения?..
5
В эти же сутки, 26 июня, поздним вечером, Сталин отхлебнул из горькой чаши такую дозу истины, что не всякое сердце способно было вынести ее убивающий яд. Трудно передать глубину потрясения Сталина, когда маршал Тимошенко и генерал Ватутин, пришедшие с вечерней сводкой Генштаба, начали свой нелегкий, второй за этот день, доклад. Более всего Сталина поразили стремительное ухудшение ситуации на Западном фронте, неотвратимо-смертельная угроза Минску, над которым с двух сторон уже вплотную нависли мощные бронированные клешни, и угроза нашим армиям оказаться в полном окружении.