Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647

C.V. Wedgwood

THE KING’S WAR

1641—164

Британские острова с указанием городов и портов, имевших стратегическое значение

Книга «Война короля Карла I» охватывает пять лет царствования короля Карла I, начиная с попытки ареста «пяти членов» в январе 1642 г. до выдачи короля шотландцами англичанам в январе 1647-го. Я сделала попытку по справедливости оценить многие интересные события и проблемы тех лет: столкновение шотландских ковенантеров и роялистов, национальное

и религиозное восстание в Ирландии, а также войну в Англии и новое мощное народное движение, порожденное религиозными размышлениями и социальными волнениями.

Эта книга, как и предшествовавшая ей «Мир короля Карла I», представляет собой историческое повествование, описание того, что происходило, как происходило, и часто дающее ответ на вопрос, почему это происходило. Так из опыта войны естественным путем рождалась потребность в большей религиозной свободе, более широком распределении политической власти, большей справедливости и больших прав для всего народа. Доктрины и теории чаще являются объяснением уже намеченных или совершенных действий, чем их изначальным источником.

Не все изменения, произошедшие в эту эпоху, так же очевидны наблюдателю, как социальная революция. История войны чрезвычайно сложна, и, как и в «Мире короля Карла I», я попыталась рассказать ее так, чтобы стало понятно, в каком непрерывном напряжении и смятении жили люди того времени. Это не самый простой способ изложения, но сведение истории гражданской войны к яркому описанию наиболее значимых событий, на мой взгляд, ничего не добавило бы к нашему пониманию. Кроме того, это было бы искажением фактов, поскольку в том, что происходило в те тревожные годы, было очень мало простого и понятного, и события, важные по мнению историков, часто отличаются от тех, которые считали важными их современники. Например, осада Глостера рассматривается историками как поворотный момент, что совпадает с ощущениями современников. С другой стороны, создание Армии нового образца [1] и Акт о самоотречении [2] – нововведения, которые могли быть успешными, а могли и не быть. Они шли параллельно с реорганизацией королевской армии, не привлекая большого внимания современников, и в полной мере их важность стала очевидна лишь спустя многие годы.

В ходе гражданской войны политические, военные и экономические события постоянно влияли друг на друга, поэтому упрощать или разделять их означало бы, по сути, искажать ситуацию. Из-за проблем с коммуникациями и несовпадения интересов командующих и их солдат часто имело место отсутствие координации и взаимосвязи военных действий. События в одной части страны раз за разом влияли на события в другой, так что невозможно представить себе ход войны без учета этого постоянного территориального взаимовлияния. Поэтому я намеренно включила в книгу многие более мелкие локальные инциденты. Но это намерение заключалось не в том, чтобы обременять читателя сотнями деталей, которые он, вероятно, не запомнит, большая часть из них (как и в случае с «Миром короля Карла I») на это и не рассчитана. Художник, пишущий огромное полотно, не ждет, что зритель отметит и распознает все второстепенные фигуры и детали фона, но они тем не менее усиливают общее впечатление, которое он стремится создать. Таким образом, в эту книгу, как и в предыдущую, я включила множество событий и людей, чтобы воссоздать разнообразие ушедшей эпохи и, прежде всего, отразить столкновение противоположных идей, потребностей и личностей, а также тревогу, неожиданности, переменчивые надежды и постоянное смятение войны. Я намеренно отложила подведение экономических и социальных итогов войны до начала следующей книги, которая будет посвящена борьбе между армией и парламентом и внутри самой армии.

Несколько крупных исследователей уже рассказывали эту историю, и ни один из тех, кто серьезно занимался XVII в., не может отказать в уважении пониманию времени Леопольда фон Ранке, невероятному трудолюбию Гардинера и проницательности доктора Г.М. Тревелиана, чьей поддержке я обязана. Однако пересказывать то, что было изложено моими великими предшественниками, не имело бы смысла. Мой рассказ – в основном мой собственный. Он создан на основании многочисленных публичных и частных собраний документов, которыми так богат XVII в., а также живой и объемистой литературы о войне. По ходу написания этой книги стало очевидно, что я описываю войну больше как поражение короля, чем как победу парламента. Я не стала бороться с этой тенденцией. Военная история чаще рассказывалась с точки зрения сторонников парламента, поэтому есть определенная новизна в том, чтобы более полно рассмотреть ее с другой точки зрения. Более того, такой способ изложения, как мне казалось, более ясно показывает напряженность и ожидание в конфликте, исход которого так долго оставался неопределенным. Следовать Кромвелю означает просить читателя сделать ставку на предопределенность. И автору, и читателю не просто забыть, чего он достиг в итоге, или поставить себя в положение сомневающегося в победе сил парламента. Следовать Руперту означает испытать восторг и отчаяние от близкой победы и окончательного поражения. Я считаю, что даже в

конце первой гражданской войны Кромвель не был в глазах современников такой крупной фигурой, которой стал для нас благодаря нашему знанию ex post facto. Я сознаю, что к концу этой книги его личность покажется намного менее впечатляющей, чем можно ожидать, но во время кризиса 1647 г. между армией и парламентом его огромная сила стала совершенно очевидна, и об этом – в следующей книге.

Выражаю благодарность Институту перспективных исследований в Принстоне, где была написана значительная часть этой книги.

Когда осенью 1641 г. король Карл приехал из Шотландии, Лондон пестрел флагами и транспарантами, а из фонтанов било вино. Ноябрьский день выдался пасмурным. Большая дорога перед воротами Мургейт по колено тонула в грязи, но предусмотрительно проложенные на ней доски не позволяли королевской карете застрять и защищали башмаки знатных горожан, вышедших встретить своего суверена, возвращавшегося из Шотландии. Во дворце Теобальдов к нему присоединилась королева с детьми, и к десяти утра 25 ноября карета Карла с женой, тремя старшими детьми, племянником и герцогиней Ричмонд добралась до границ города.

Лондонский регистратор [3] произнес приветственную речь, на которую последовал сердечный ответ короля, который подтвердил свою решимость сохранить свободы и истинную протестантскую веру своего народа и заверил лондонцев, что ограничит привилегии, защищавшие его придворных от ареста за долги торговцам, и вернет Сити конфискованные у него поместья в Ольстере, как только нынешнее восстание в Ирландии будет подавлено. В заключение Карл посвятил лорд-мэра и регистратора в рыцари, после чего, сев на лошадь, въехал верхом в Сити в сопровождении своего старшего сына. Королева, а за ней вся свита, проследовала за ним в карете.

По обеим сторонам улиц стоял почетный караул, предоставленный компаниями Сити. Горожане, возбужденные кларетом, бившим из фонтанов, висели на турникетах, установленных для «удобства проведения торжества», и встречали короля долгими громкими криками. После застолья в Гилдхолле король и его семейство продолжили путь мимо южного входа в собор Святого Павла, хор которого приветствовал их гимном, и дальше по Стренду к Уайтхоллу. На всем пути горожане освещали им дорогу горящими факелами.

Все проблемы, с которыми столкнулся лорд-мэр со стороны тех, кто был возмущен тратами и не одобрял праздничных пиршеств – например, со стороны одного из членов парламента от Сити Джона Венна, – остались скрытыми от глаз публики. Теплый прием утвердил короля в уверенности, что, когда ему придется мериться силами с парламентом, Сити его поддержит. Убежденный, что победил шотландцев, и столь же уверенный, что сможет командовать Лондоном, он не сомневался, что настало время перехитрить и низвергнуть врагов – эту «жонглирующую словами хунту» из Вестминстера во главе с Джоном Пимом.

Король был прав, по меньшей мере, в одном: в его правлении наступил кризис. Суть этого кризиса была очень проста и означала открытую схватку за власть между ним и его оппонентами в парламенте. Семнадцать лет царствования Карла логично подвели его к этому моменту. Он всегда правил в твердой уверенности, что Бог избрал его для этой высокой и священной роли. Он считал, что его долг – обеспечивать своему королевству справедливость, мир, общественный порядок и истинную религию, и искренне верил, что он один поставлен Богом судить деяния и определять политику, которая сможет обеспечить все эти преимущества. В этом Карл был не оригинален, он лишь хранил нерушимую веру в доктрины, разработанные теоретиками политики того времени. «Король – глава государства, следующий после Бога, и значит, отмеченный Божественной печатью и знаком среди людей, и, можно сказать, является Богом на земле, как Бог является Царем небесным».

Когда выяснилось, что три первых созыва парламента настроены критически и обструкционистски, Карл решил больше его не созывать. Он обманулся – он всегда с легкостью обманывался, – полагая, что все хорошо, поскольку в течение нескольких лет в его королевстве царил покой. Однако его попытка насильственно унифицировать религиозные отправления возмутила одних подданных, а вмешательство в регулирование торговли столкнулось с интересами других. Он увеличил свои доходы, заключив соглашение с Испанией о транспортировке драгоценных слитков на английских судах в счет оплаты их войск, и, таким образом, связал свою страну с происпанской имперской партией в Европе, которая в более ранние годы его царствования весьма преуспела в восстановлении римско-католической веры в значительной части Германии, свергла его собственного шурина-короля и отправила его умирать в изгнании. Такая внешняя политика вызывала неудовольствие протестантских подданных короля Карла и мешала их колониальной экспансии в регионах, где доминировали испанцы. У себя дома правительство короля тоже терпело неудачу в реализации идеалов, которыми вдохновлялось. Карлу не хватило способностей и усердия, чтобы на практике привести свою политику в соответствие с теорией. Даже от своих самых способных министров – архиепископа Кентерберийского и графа Страффорда – он не добился большой пользы, и его Совет из центра управления превратился в центр интриг и соперничества за положение и деньги.