Война Купола
Шрифт:
Удары по двери снаружи прекратились, видимо, дебилы все же отказались от затеи ломать закрытый магазин, и решили взять то, что доступней. На душе сразу стало спокойнее и легче. Не от обилия оружия на теле, а от того, что не хотелось встретиться лицом к лицу со сворой злых кочевников или свинцовой очередью гитлеровца. Авось пронесет.
– Ну что, Лена, Леночка, Ленуся? Бывай. Я пошел мочить гадов. Спасибо за подарки.
– Ты обещал вернуться!
– Я? А-а… да. Хорошо, что напомнила, – и, не успев дать девушке ахнуть, обнаглел и шлепнул ее по попке, – конечно, приду. Разберусь там и приду.
Я на миг задумался, представляя, как выйду из подвала и начну поливать округу из всех стволов. Откинул эту мысль. Встрепенулся от очередного взрыва на улице.
– Пока.
Она провожала меня долго и ласково, на прощание обняв и поцеловав в губы. И я ушел.
Ушел, чтобы начать войну. Войну Куприна Олега, Купола.
Я поднял ствол СКС на уровне груди и толкнул наружу исковерканную какими-то уродами дверь. Сделал шаг вперед. И ахнул…
Глава 3
Сходил за молочком!
Улицы города оглушил невыносимый крик боли, страдания и ощущения близкой смерти. Смерти, которая металась между домами, лишая жизни коренных обитателей. Трупы, обагренные кровью, лежали там, где их застала костлявая. Изломанные, порубленные, простреленные допотопным оружием тела валялись выброшенными куклами на обочинах, тротуарах, в еще недавно оживленных дворах и в прочих оживленных местах Энска. Городом правили хаос и страшная в своем обличье смерть.
Люди прятались там, где, казалось, можно было спрятаться от разящей опасности. Но они явно не были готовы к такому роду событий. Пришельцы извне, по своей сущности, не намерены были щадить этот новый для них мир. Привыкшие убивать и властвовать, наслаждаясь своей безнаказанностью, они тупо исполняли свою миссию. Кровь лилась рекой.
Прямо посреди торгового центра появилась толпа диких, вонючих кочевников, с победным улюлюканьем и гиканьем ворвавшаяся в толчею праздно шатающегося и отдыхающего народа. Никто и ничего не смог предпринять, не то чтобы подумать, как на головы отдыхающих после трудового дня горожан обрушились невиданные к нынешнему времени грубо оперенные стрелы и ржавые, но достаточно острые сабли. Алые брызги окрасили стены домов и тротуарную плитку. Первые крики боли и ужаса заполонили улицы, загробным эхом оглашая ближайшую территорию.
Блестящие от жира и пота лица кочевников не выражали никаких эмоций. Словно зомби, будто на автомате, как в плохом художественном фильме, они издавали несуразные по нашим понятиям звуки, а грязные руки совершали привычные для них жестокие манипуляции, отчего жители города вмиг теряли конечности и падали на многострадальную землю, кто замертво, а кто захлебываясь в собственном крике от страшных ран.
Николай Тягачев успел инстинктивно прикрыть голову пакетом с только что купленными продуктами из супермаркета, как почувствовал, что левую руку, судорожно сжимавшую полиэтиленовые тесемки, жестко дернуло в сторону. От неожиданности он засеменил ногами и, споткнувшись, упал навзничь. Это и спасло его вторично. Противно вжикнуло в воздухе, и за шею побежала струйка холодной жидкости. Взгляд непроизвольно выхватил торчавшую из пакета стрелу и стекающую из-под нее белую струйку.
«Вот и попил молочка!» – подумалось запоздало. Мозг еще не осознавал, что вдобавок просвистевшая мимо сабля могла лишить его возможности возмущаться досадности нелепого падения.
Всадник на низкорослом коне, недоумевая, взвизгнул от неудачи, заметив, что его разящее оружие не достигло цели, и несостоявшаяся жертва продолжает пялиться на него недоуменным взглядом. Конь взвился на дыбы, пронзительно заржал от боли в разодранной уздой губе и чуть не опрокинулся. Сабля снова сверкнула молнией сверху вниз, но человека, готового принять своей плотью острую сталь, разрушающую все живое на своем пути, она не встретила. Искры метнулись от тротуарной плитки на месте загадочным образом исчезнувшего человека.
Николай, сам еще толком ничего не соображая, как на учениях, кувырком ушел в сторону, поднырнул под дрожащий круп коня, пружинисто подскочил и ухватился обеими руками за вражью руку.
Конь устоял на месте, а вот всадник в седле – нет. Миг – и он с грохотом свалился вниз, невольно теряя как оружие, так и остатки былой самоуверенности.
Пакет с остатками покупок еще летел в сторону, когда освобожденный от ноши кулак уже искал новую мишень, найдя такую в виде поросшей редкими волосами рожи попаданца. Хрустнула носовая кость, и бывший всадник не успел даже крикнуть, как мелко засучил обутыми в ичиги кривыми ножками. Сабля вывалилась из ослабевших пальцев.
Что за хрень, – мелькнула запоздалая мысль. – Что здесь происходит?
Вокруг тенью метались вооруженные всадники, направо и налево разящие своим допотопным оружием беспомощных жертв.
Николай молнией метнулся к трофейному оружию, еще толком не осознавая серьезности происходящего, схватил за эфес еще влажный от чужого пота клинок и начал по-казачьи рассекать им воздух. Точь-в-точь как на былых тренировках. Хоть палка, хоть дубинка, хоть нунчаки, а теперь хоть и непривычная для обращения старинная сабля.
Замер, оценивая обстановку. В мозгу сработал условный рефлекс бывшего воина. Хотя почему бывшего? Ведь бывших офицеров не бывает, а Николай не так давно сменил статус военного на скромный статус пенсионера. Но ведь военного пенсионера!
Боковой взгляд четко фиксировал происходящее. Теперь организм уже без малейшего сбоя реагировал на действительность. Шаг вперед… Нагнулся… Снова кувырок… Выпад с разворотом… И конь потерял своего седока. Темная кровь обагрила покрытие, точно повторив в движении траекторию падающего всадника.
Эх-х… Помнят руки… А враги пусть вздрогнут!
Ближайший всадник заметил падение своего соплеменника, возмущенно взвизгнул и молнией метнул короткий дротик в сторону противника.
Николай слегка отвернул свое тело, уходя с траектории летящего острого предмета.
– Твою мать! – Рука непроизвольно метнула в ответ короткий клинок.
Даже сам не ожидал такого. Честно.
Сабля просвистела свою смертоносную мелодию в воздухе и грузно, почти до половины вошла в грудь кочевника. Тот без звука свалился на землю. Осоловелые глаза затянулись туманной дымкой и сомкнулись в последний раз.