Война мага. Том 4. Конец игры. Часть 2
Шрифт:
Краем глаза Клара заметила, как переглянулись Тави и Ниакрис.
Сёстры-во-смерти, как назвал их Игнациус.
– Позволено ли будет мне спросить сильномогучего, как же он собирается вырвать нас из-под власти Спасителя? – с прежней вежливостью осведомился Бельт.
– Позволено, позволено, – самодовольно бросил маг. – Сегодня такой день… хочется побыть как все. Просмаковать победу. Рассказать, как она творилась. Вот. – Узкая ладонь Игнациуса змеёй скользнула за пазуху. – Я это вам уже показывал, но, увы, тщетно. Вы не прониклись. Что
Клара изо всех сил старалась не замычать и не застонать от боли, не дёрнуть щекой, не прикусить губу – ледяная броня таяла, но медленно, слишком медленно!
…А мессир-то Архимаг у нас, оказывается, тоже баловался классической некромантией. Недаром так тщательно запрещал её изучение в Долине. Череп действительно мог многое. Настолько многое, что Клара зажмурилась в ужасе.
– Череп Его нерождённого сына, – повторил Игнациус, явно довольный произведённым эффектом. Все, даже неустрашимые орки, даже Тави и Ниакрис, даже Сфайрат – все содрогнулись от показавшейся им на миг свирепой мощи, заключённой в крошечной вещице.
Все. За исключением старого некроманта Бельта.
– И что же сильномогучий собирается сделать с этой… с этим, бесспорно, сильнейшим артефактом? Потребуются длительные ритуалы, особое положение звёзд и планет, редкие ингредиенты – чтобы череп явил подлинное могущество.
– Ты рассуждаешь, как деревенский ветродуй, – высокомерно хмыкнул Игнациус. – Как неграмотный сельский погодник, только и способный, что вызывать дождь или отгонять от полей саранчу. Мне не требуется никаких причиндалов ритуальной магии, чтобы освободить силу черепа. Право, не знаю, зачем я тебе это говорю, всё равно не поймёшь…
– Ну, почему же. – Бельт демонстративно взглянул в бойницу. – Кажется, Спаситель вот-вот ступит на твёрдую землю, так что, если апокрифы таки не лгут, тут-то и начнётся настоящее светопреставление.
– Короче, – поморщился Игнациус. – Приятно поговорить о себе, любимом, в минуты триумфа, но они проходят, а дела остаются. Клара Хюммель! Согласна ли ты отдать Мечи добровольно?
Чародейка ощутила, как по щекам сбежали вниз горячие капли. Она плачет? Она, неустрашимая Клара Хюммель?!
Ей некуда деваться. Спаситель наступает. Они – пленники ужасного, отвратительного, заражённого Тьмой мира. У них и впрямь нет выхода. Если отдать Мечи Игнациусу, он, наверное, и впрямь спасёт…
– Нет.
Кто это сказал? Неужели она, Клара? Да ещё таким твёрдым, решительным голосом, словно за её плечами целый легион волшебников, не уступающих мессиру Архимагу? Или это её глупое упрямство, то самое, что твердило про «слово Боевого мага», и в самом деле заставив поверить, будто оно – больше самой жизни?
И не только её, Клариной, жизни.
– Нет.
Брови Игнациуса взлетели вверх.
– Очень жаль, – выдохнул он и, похоже, искренне. – Мне не хотелось бы убивать тебя, Клархен, а теперь придётся. Да и Мечи
– Нет! – взвизгнула вдруг Тави, бросаясь наперерез чародею. – Великий маг, прости нас! Прости и помилуй! Я не хочу умирать здесь, я ещё так молода! Возьми меня с собой, великий!
– Сестра! – У Лейт вырвался не то стон, не то всхлип.
– Тави! – отшатнулся Бельт.
– Я не хочу умирать! – с отчаянием выкрикнула ученица Вольных, делая шаг к Игнациусу и бросаясь на колени. – Меня слишком долго таскали с собой как простую мечницу! Я не хочу больше так! Не хочу!
– Гм. Кажется, я не напрасно разбрасывал тут плоды своего красноречия. – Игнациус внимательно взглянул на коленопреклонённую воительницу. – Кажется, кажется… ты говоришь правду. – Глубоко посаженные глаза буравили Тави из-под косматых бровей. – Что ж, разумно. А я тебя не забуду. В отличие от остальных. – Он довольно потёр сухонькие ладошки и мелко захихикал.
Свист клинков Клара услышала уже много после прыжка Ниакрис. Отброшенная в самом начале боя, дочь некроманта прыгнула, проскальзывая, наверное, между частицами самого времени, распластанной тенью, размазанной чертой; её железо успевало пронестись, а распоротый воздух ещё не успевал и застонать.
Игнациус уже не смеялся. С неожиданной резвостью мессир архимаг скакнул наружу, левой рукою указывая на Тави. Ученица Вольных слабо ахнула, вздёрнутая на ноги невидимой рукой. А затем оба её клинка, коротко взблеснув, сшиблись с оружием Ниакрис.
– Сестра… – вновь выдохнула Лейт. Выдохнула совершенно обречённо. И – лицо её оцепенело, превратившись в стальную маску-забрало. Чувства и память уходили, уступая место боевому умению.
– Убей её! – резко выкрикнул Бельт. – Она нас предала!
Прошедшая Храм Мечей, сражавшаяся с монахами, Охотниками за Свободными, одолевшая орды скелетов и зомби в замке собственного отца, Ниакрис билась холодно, обдуманно и точно. Если, чтобы достать Игнациуса, надо убить Тави – что ж, она её убьёт. Это просто ещё одно испытание. Как те три убийства, обязательные для ученика, прежде, чем он станет настоящим воином Храма…
Остальные мысли Ниакрис загнала глубоко-глубоко – чтобы не докопался даже проныра Игнациус.
Так и не стряхнувшая оцепенение до конца, Клара Хюммель могла лишь беспомощно наблюдать за сражающимися. Игнациусу, гаду, это, похоже, доставляет истинное наслаждение. Как же он любит марионеток, этот старый червяк, превыше всего прочего, даже внешних атрибутов власти…
Тави отступала, гнулась, уклонялась – но неистовая атака Ниакрис не оставила на ней даже царапины. Сталь высекала искры, ученица Вольных отступала мелкими шажками, но не поддавалась. Невольно отодвинулся к дверному проёму и Игнациус, на лице его по-прежнему играла самодовольная улыбка.