Война миров 2. Гибель человечества
Шрифт:
– И ты думаешь, что это Иден, потому что…
– Он единственный, кто разглядывает мозаику.
Человек действительно глядел на потолок, который (кажется, раньше я этого не замечала) был покрыт мозаикой в романском стиле – а может, в византийском. В этом все американцы: в свежевозведенном храме мамоны они чувствовали тягу к своему европейскому прошлому, от которого давно оторвались.
Гарри направился к мужчине, бормоча под нос:
– И выглядит он как типичный англичанин за границей. При таких навыках маскировки неудивительно, что марсиане его поймали.
Я последовала за ним, фыркнув
– Тише ты. Что ты такое говоришь? Этот человек – герой.
Эрик Иден, в конце концов, был единственным из ныне живущих людей, кто побывал внутри действующего марсианского цилиндра – его поймали в первые пару дней нашествия в 1907 году, когда военные, пребывая в неведении о природе марсиан, исследовали место первого падения в Хорселле. Эрика оставили в живых – возможно, как образец для дальнейших исследований; он смог выбраться из цилиндра, не имея при себе совершенно ничего, и немедленно направился в свою часть, чтобы сообщить бесценные сведения о марсианских технологиях.
Может, он и был героем, – но, когда мы подошли, Эрик выглядел довольно встревоженным.
– Миссис Дженкинс, я полагаю?
– Мисс Эльфинстон. После развода я предпочитаю, чтобы ко мне обращались так.
– Прошу прощения. Полагаю, вы узнали меня благодаря афишам в витринах книжных магазинов.
Гарри ухмыльнулся.
– Вроде того.
– О нашей поездке много говорили. Сейчас со мной только Берт Кук, но вскоре мы направимся в Бостон к старику Скиапарелли – тому самому, что открыл каналы, знаете? Ему уже за восемьдесят, но он держится молодцом…
Я быстро представила Гарри, сказав, что мы оба работаем в «Пост».
– Я не читал вашу книгу, сэр, – признался Гарри. – У меня несколько другие интересы. Я сражаюсь с людьми из Таммани-холл [1] , а не с Марса.
Эрик выглядел озадаченным, и я почувствовала, что пора вмешаться:
– Таммани-холл – местная политическая машина демократов. Американцы ко всему подходят с размахом, включая коррупцию. И в том цилиндре были не люди, Гарри.
– Тем не менее, – ничтоже сумняшеся продолжал Гарри, – я и сам пробовал силы в книготорговле. Всякая громкая бульварщина – вот моя стезя, раз уж у меня нет возможности торговать героическим прошлым.
1
Таммани-холл – политическое общество Демократической партии США. Действовало с 1790-х по 1960-е годы. К 1870-м превратилось в политическую машину, продвигающую демократов на выборные посты; его лидеры не гнушались гангстеризма, казнокрадства и подкупов. – Здесь и далее прим. пер.
– Вам повезло, – мягко сказал Эрик. Эта фраза показалась мне квинтэссенцией британской сдержанности. – Мисс Эльфинстон, Уолтер Дженкинс предупредил меня о вашей, скажем так, неготовности снова впутываться в его дела. Однако мистер Дженкинс подчеркнул важность известия, которое он хочет донести до своей семьи. Похоже, ему не удалось связаться ни с кем из родственников. Именно поэтому ему пришлось пойти кружным путем и выйти на вас через меня.
– Серьезно?
– Такой уж он человек, – сказала я, почему-то испытывая потребность заступиться за Уолтера. – Он никогда не был приспособлен к жизни.
– Видимо, даже до того как он несколько недель вынужден был скрываться от марсиан, – угрюмо добавил Иден.
Гарри, молодого, уверенного, нельзя было назвать черствым, но я видела, что он не понимает.
– Не знаю, чем вы обязаны Дженкинсу, майор Иден. Я видел ваше интервью в «Пост», где вы ополчились на него за утверждение, будто он видел больше, чем кто бы то ни было, марсиан, пока они шатались по Англии. По вашим словам, вы видели такое, что ему и не снилось.
Эрик поднял руку.
– На самом деле я этого не говорил. Репортер, видимо, решил оживить материал – ну что ж, надо ведь как-то продавать газеты. Но я скорее считаю, что нам, ветеранам, стоит держаться вместе. И кроме того, в каком-то смысле Дженкинс действительно весьма мне посодействовал. Нельзя отрицать, что именно его мемуары в наибольшей степени сформировали в общественном сознании образ Марсианской войны. А я ведь там упомянут.
– Правда?
– О да. Книга первая, глава восьмая. Хотя по ошибке он сообщил, что я «пропал без вести». Это было весьма краткое упоминание.
Я хмыкнула:
– Вот он, хрестоматийный пример ненадежного рассказчика.
– Но он никогда не рассказывал о моих приключениях, как, скажем, и о приключениях Берта Кука, так что у меня появилась возможность написать о них самому – и издатели озаглавили мои воспоминания «Нерассказанная история».
Гарри рассмеялся.
– Вот это деловой разговор, это я понимаю! Так что у вас за план, майор Иден? Или мы весь день будем тут околачиваться и глазеть на фрески?
– Мозаики, – поправил Эрик. – Простите. Мисс Эльфинстон, мистер Дженкинс хотел бы вам позвонить.
Гарри присвистнул.
– Из Вены? Трансатлантический звонок ударит ему по карману. Знаю, сейчас все только и твердят, что о новом подводном кабеле, и все же…
Эрик улыбнулся.
– Я так понимаю, благодаря успеху его книги мистер Дженкинс сейчас не стеснен в средствах. Не говоря уже о том, что он продал права на экранизацию, – майор взглянул на часы. – Так или иначе, Дженкинс позвонит нам в номер – в тот, где остановились мы с Бертом. Если вы согласитесь отправиться со мной…
– В каком отеле вы остановились?
– «Плаза», – с легким удивлением в голосе ответил Эрик.
Гарри расхохотался.
– Я бы удовлетворился и более скромной гостиницей, но Берт Кук…
– Вам не за что извиняться, – сказала я. – Но… – Я посмотрела Эрику в глаза и увидела в них кое-что знакомое – что-то такое, что я никогда не могла бы разделить с Гарри, каким бы он ни был добряком. Это был взгляд ветерана войны. – Зачем ему звонить? Неужели они могут вернуться? И почему сейчас? Момент ведь совершенно неподходящий, разве не так?