Война миров. Сборник историй
Шрифт:
На обочине
Выхожу из храма. Отслужил молебен о наших воинах, который мы ежедневно совершаем после Божественной литургии. Возле ворот резко останавливается красная «Лада».
«Отец, а я тебя как раз ищу!»
Из машины выбирается грузный отец Вениамин, старейшей священник нашего благочиния.
«Есть не совсем обычная просьба, удели минутку!»
И хотя у меня были другие планы, отказать отцу Вениамину не могу.
«Давай-ка отойдем! Вон туда на скамейку, в тенек. Ты, отец, у нас писатель. Опиши этот случай в назидание другим. Вчера проезжаю село. В машине я и еще трое священников, учились в семинарии. Проездом в наших краях, подхватил их с вокзала. Разговариваем, шутим, вспоминаем былое. На обочине стоит человек. Поднял руку, голосует. Теплый летний вечер, добрый ветерок
А ночью проснулся от жара в груди и с отчетливой мыслью: на обочине был Христос! Этот взгляд невозможно перепутать с взглядом другого. Он ждал помощи, благодарил за помощь и одновременно прощал, зная наперёд, что помощи не будет.
Я встал в полной темноте на колени и простоял так до рассвета – пока у соседей не запели петухи, пока лики икон не просветлели. В голове гудела навязчивая мысль: поехать туда, где Он стоял, умолять о прощении. И поехал в синих еще рассветных сумерках. Естественно, на обочине никого не было. Я вышел, внимательно осмотрел место, где Он стоял, надеясь найти след, какой-то знак, какой-то указатель, узнать, как мне жить дальше. Ничего!
А ведь послушай, отец, какую сильную проповедь я сказал накануне, в воскресный день! С неделю назад ко мне приезжал благодетель, крупный предприниматель. Благодаря его помощи и церковь отремонтировал, и утварь новую закупил буквально за год. Угостил его, чаем напоил в трапезной, вышел провожать.
У него черный «Лексус». Берет благословение, идет к машине. Замечаю, что на правом крыле вмятина, которая портит всё великолепие. «Откуда у тебя это, Аркадий?» – Он идет к вмятине и задумчиво гладит ее.
«У вас есть несколько минут, отец Вениамин? Случай незаурядный. Может, поучение какое по этому поводу скажете пастве. Недели две назад поехал в Москву по делам. Проезжаю Владимир – ремонт дороги, указатель на объезд по проселку. Грунтовка. Пыль, теснота, фуры тянутся одна за другой. Не разгонишься. Смотрю, на обочине пацанишка стоит, отчаянно так машет. «Нет, – думаю, – не до тебя! Кто-нибудь другой пусть подсадит». Проезжаю, и тут он как зафигачит мне камнем по машине! Резко торможу, выскакиваю и от всей души отвешиваю «леща» ему по физиономии. Он кубарем в пыль. Встает, нос зажимает, чтоб кровь не слишком хлестала. Так мне погано стало на душе! Христианин хре новый! А парнишка слёзы размазывает по грязному лицу:
«Дяденька, простите! У меня сестрёнка с коляской вон там внизу. Не удержал, фуры испугался, она почти вплотную проехала».
Даю ему носовой платок. Подхожу к краю обочины, кювет глубокий, весь в пыльных лопухах и крапиве. Внизу детская коляска, а рядом девчушка лет двух-трех в репьях и пыли. Плачет навзрыд. Спускаюсь и с большим трудом выбираюсь с ней наверх.
«Стой здесь возле брата!»
А сам за коляской. Коляску вытащил. Смотрю на себя: мама дорогая! Где-то надо приводить себя в порядок. Стал спрашивать у мальчишки, каким образом они оказались одни на проезжей дороге. Оказывается, сами они из райцентра, что километрах в пяти, лето жили у бабушки в деревне, а тут мать позвонила, что отец с войны заглянул ненадолго и завтра они с ним приедут к ним в деревню. До завтра – целая вечность! Разве можно её переждать?! Сажает сестренку в коляску – дело привычное – и в путь! Обычно дорога практически пустая, а тут из-за ремонта по ней сделали объезд. Машины идут сплошным потоком, особенно тяжелогрузы с прицепами. Испугался в какой-то момент мальчишка, вильнул коляской в сторону и не удержал её, та и свалилась в глубокий кювет. И сколько он ни кричал, ни махал рукой, никто не остановился. Тогда и взял камень.
Посадил их на заднее сиденье, коляску кинул в багажник. Доехали до райцентра, нашли дом родителей. Калитку открыл высокий крепкий парень в тельняшке, отец малышей. Подхватывает на руки девочку, смотрит то на меня, то на сына с расквашенным носом. Взгляд не предвещает ничего хорошего. Рассказываю о случившемся, прошу прощения за оплеуху и разбитый нос. Он переводит глаза на мой костюм в репьях и грязи, потом на вмятину на крыле и протягивает руку:
«Спасибо, брат! Другой вообще изуродовал бы мальца и оставил бы на обочине. Сколько я должен за повреждение?»
«Нисколько! Это я еще должен вам за хороший урок. На какой счёт я могу перевести вам денежку?»
Беру телефон. Он непонимающе смотрит на меня.
«Вы это о чем? Какой счёт? Какие деньги?»
Я вижу, что своей настойчивостью только обижу его, и говорю:
«Хорошо, оставим это. Тогда мне бы привести себя в порядок, умыться, почистить одежду».
Он молча распахивает калитку, показывает на крыльцо. Уже в комнате подает банный халат. Пока принимаю душ, молчаливая строгая жена приводит в порядок мой костюм.
«Поужинаете?» – спрашивает хозяин.
«Спасибо! И так задержался! Вот моя визитка, звоните, если что. Не волшебник, но кое-что могу. – Протягиваю руку: – «Аркадий!»
«Петр.»
Поворачиваюсь к малышу. Он тоже подает руку:
«Павел.»
Нос распух, но рот счастливо улыбается.
Еду по ночной трассе, хлюпаю носом, благодарю Бога и даю зарок смотреть на обочину, и для памяти не менять крыло с вмятиной».
«Вот такую историю мне поведал Аркадий, – говорит отец Вениамин. – А я ее на воскресной проповеди громогласно всем доложил, от себя добавил, как внимательны должны мы быть к происходящему вокруг, где столько горя, нужды и скорби. Храм стоял в полной тишине и заворожённо слушал меня. А я сам буквально через день проехал мимо Христа и глазом не моргнул. – Отец Вениамин сильно хлопает себя по колену. – Впрочем, отец Михаил, у меня не только этот рассказ, а большая просьба к тебе. У сына вот взял биту. Возьми её, она в салоне, и тресни как следует по переднему крылу. Хочу, чтоб как у Аркадия метка осталась, у самого рука не поднимается».
Смотрю на него и не пойму: шутит или всерьёз…
«Отец, мы же не в детском саду! Ты и так не забудешь этот случай. Не буду этого делать».
Он с горечью в глазах смотрит на меня, встаёт, чтобы попрощаться, но тут раздается треск, большая ветка берёзы при полном безветрии падает на багажник его «Лады».
Он смотрит на меня, я – на него. Потом он хватает мою руку:
«Спасибо тебе, отец! Спасибо Тебе, Господи!»
Подбегает к машине, на багажнике заметный след от упавшей ветки. Садится за руль, смеется, машет мне и трогается.
«Мне-то за что спасибо?» – говорю я, поднимаю увесистую сухую ветку и крепко втыкаю у белой стены просвирни, чтобы издалека было видно.
Война миров
В последнюю неделю перед Великим постом, когда небо над Украиной уже чертили снаряды и ракеты, дым пожаров заслонял солнце, в храмах читался пророк Иоиль.
Но и ныне еще говорит Господь: обратитесь ко Мне всем сердцем своим в посте, плаче и рыдании. Раздирайте сердца ваши, а не одежды ваши, и обратитесь к Господу Богу вашему; ибо Он благ и милосерд, долготерпелив и многомилостив и сожалеет о бедствии. Кто знает, не сжалится ли Он и не оставит ли благословения, хлебного приношения и возлияния Господу Богу вашему? Вострубите трубою на Сионе, назначьте пост и объявите торжественное собрание. Соберите народ, созовите собрание, пригласите старцев, соберите отроков и грудных младенцев; пусть выйдет жених из чертога своего и невеста из своей горницы. Между притвором и жертвенником да плачут священники, служители Господни, и говорят: «Пощади, Господи, народ Твой, не предай наследия Твоего на поругание, чтобы не издевались над ним народы; для чего будут говорить между народами: где Бог их?» И тогда возревнует Господь о земле Своей, и пощадит народ Свой. И ответит Господь, и скажет народу Своему: вот, Я пошлю вам хлеб и вино и елей, и будете насыщаться ими, и более не отдам вас на поругание народам. И пришедшего от севера удалю от вас, и изгоню в землю безводную и пустую, переднее полчище его – в море восточное, а заднее – в море западное, и пойдет от него зловоние, и поднимется от него смрад, так как он много наделал зла… (Иоил. 2, 12–26).