Война на истощение
Шрифт:
— Охолонь, замполит, — остановил своего заместителя главный военный советник. — Мне все ясно. Вернее, ни х…я не понял. Он что, надрался с работягами, а потом хотел тебе морду набить? Херня какая-то! Генерал Полещук на курсах «Выстрел» (Высшие общевойсковые курсы офицерского состава в г. Солнечногорске Московской области) кем тебе приходится? — неожиданно спросил он Полещука. — Отец?
— Никак нет, товарищ генерал-полковник. Однофамилец. На «Выстреле» два Полещука. Мой отец, Николай Иванович, полковник. Преподаватель тактики и оперативного искусства. А второй Полещук — Илларион Иванович, генерал-майор. На «Выстреле» все считали, что они братья…
— Хреново же
— Владимир Борисович, дай договорить, — прервал своего заместителя генерал Катушкин и, раздражаясь, хлопнул ладонью по столу. — Полковник Полещук… Полещук… Николай… Батя воевал?
— Так точно, товарищ генерал, — Полещук, наконец, поднял голову и посмотрел на главного. — До Берлина дошел. 312-я стрелковая дивизия, начальник штаба полка. Кажется, первый Белорусский фронт…
— Все, вспомнил. 312-я Смоленская… — Генерал Катушкин перевел взгляд с Полещука на своего заместителя по политической части. — Майор Полещук. Краков брали вместе, соседями были. Их дивизия восточнее наступала. Боевой офицер… — Генерал замолчал, видимо, вернувшись мысленно в те далекие военные годы. — Так, объявляю свое решение. В Союз, лейтенант, не полетишь. Будем тебя здесь перевоспитывать. Отставить группу генерала Сизарева, — ты, подполковник, записывай, — Катушкин глянул на Белоглазова. — На передний край его, на фронт, к евреям поближе. В пехотную бригаду поедешь. — Генерал на мгновение задумался. — Хотя, какая на х…й, бригада? Батальон — самое тебе место! Чтобы служба медом не казалась… Да перед Владимиром Борисовичем извинись. Всего-навсего лейтенант, а уже борзой до… — Не закончив фразу, Катушкин встал со стула и громко скомандовал: — Выполнять! Чтобы завтра же был на канале!
Полещук вздохнул с облегчением: ТуркВО, вдруг «засветивший» со страшной силой, пока, похоже, перебьется без него. «Дальше фронта не пошлют… — вспомнил Полещук, — батальон так батальон…»
Вся жизнь Саши Полещука была связана с армией. Родился он в Заполярье, где служил его отец, получивший туда назначение после курсов «Выстрел». Как понял Саша много позже, блестящая офицерская карьера его отца, майора Полещука, этим назначением дала трещину. Встретив войну сержантом срочной службы под Москвой, он, крестьянский парень из глухого украинского села в Сумской области, проявил недюжинный военный талант, быстро стал офицером, достойно воевал, был дважды ранен, заслужил пять орденов и дошел до столицы рейха. Там, в Берлине, бравый майор познакомился с будущей матерью Саши, смуглолицей красавицей-хохлушкой с примесью молдавских кровей, лейтенантом-военврачом с редким именем Василиса. Брак они зарегистрировали в Карлсхосте.
Перспективы у майора Полещука были самыми радужными: в то время, когда шло массовое послевоенное увольнение офицеров, его, как перспективного командира, оставили в армии и направили учиться на «Выстрел». И неожиданно, после окончания курсов такое нелепое назначение — на границу с Норвегией, да еще и на маленькую должность заместителя комбата. Самолюбие майора Полещука чья-то вышестоящая воля просто раздавила: ведь к моменту окончания войны он был уже начальником штаба полка, можно сказать, правой рукой командира. А тут — Никель, Печенга, северное сияние… Холод, полярная ночь, безысходная тоска… И стремление, несмотря ни на что, сделать офицерскую карьеру сначала, но уже без войны.
…Время от времени майор вспоминал то, что всячески скрывал не только от особистов (сотрудники особых отделов контрразведки КГБ СССР), но и от всех: прошлое своего отца Ивана Ефимовича Полещука. А Иван Полещук, призванный в армию в конце Отечественной войны в качестве обозного бойца, был не просто украинским крестьянином. Он был унтер-офицером царской армии, прошедшем всю Первую мировую войну. Сам генерал Брусилов летом 1916 года прикрепил на его мундир третий Георгиевский крест. Вспоминать об этом было нельзя, серебряные кресты сдали в голодные 30-е в скупку, документы уничтожили. Слава Богу, никто из односельчан не предал Ивана Ефимовича…
Воспоминания раннего детства у Саши самые смутные, но в них всегда присутствовали офицерские мундиры, оружие, казарма, солдаты, запах портянок и махорки. И еще застолья, во время которых, его, маленького пацана, не знали, куда девать. Однажды, в тундре, к кустам, где оставили трехлетнего Сашу, подошел медведь, дожрал остатки пиршества и начал его облизывать. Удовольствие прервали выстрелы и дикие крики. Медведь ретировался. Потом орава подвыпивших офицеров и их жен едва не задушили его, маленького, в радостных объятиях. Он заплакал, не понимая, что произошло. Где были родители, Саша не помнил.
Затем была Москва с детским садиком от академии Фрунзе, в которой учился его отец, отвратительная на вкус черная икра на завтрак, редкие визиты родителей, потчевавших его летом клубникой и любимой по Северу сгущенкой — зимой. Из садика его забирали в субботу, и каждый раз для него это был настоящий праздник.
В детских воспоминаниях Саши осталась огромная московская коммуналка и он с парадной шашкой отца, удивляющий на кухне соседей. В память врезалась демонстрация на Красной площади, куда повел его отец, в тот раз почему-то не участвовавший в военном параде. «Смотри, сынок, это — Сталин, — сказал отец, подняв Сашу на плечи, когда они проходили мимо мавзолея. — Видишь, вот тот с усами…» Саша узнал вождя сразу, так как большой портрет Сталина висел в детском садике.
В Москве родилась его сестричка, Наташа, после чего все внимание родителей переключилось на нее. Тогда Саша еще не осознавал причину этого, обижался и капризничал. Ему пытались объяснить, что его сестричка слабенькая и больная, ее нужно жалеть и помогать. Саша не понимал, грубил маме, и его наказывали, шлепая по попе и ставя в угол…
А потом были военные гарнизоны на Украине, вначале в Славуте, где отец служил заместителем командира полка, и во Владимире-Волынском, где он командовал стрелковым полком. Славута, а точнее, отцовский полк, запомнилась Саше тем, что он там дневал и даже ночевал. Мама была всецело занята больной сестренкой, а его поручили солдатам. Бойцы с удовольствием возились с сыном зама комполка, сшили ему военную форму, стачали маленькие хромовые сапоги, и втайне от офицеров учили обращаться с карабином и автоматом. Все это Саше очень нравилось.
Но особенное впечатление на него произвели полковые учения с боевой стрельбой, на которые его однажды взял отец. С замиранием сердца Саша смотрел на рычащие танки и солдат, бегущих за ними с автоматами. Шум машин, грохот настоящего сражения, крики командиров, суровый взгляд отца, что-то говорящего по рации — приводили Сашу в телячий восторг…
К большому разочарованию, военные приключения закончились, когда он пошел в первый класс. Учеба давалась Саше легко, он быстро делал уроки, хватало времени и на игры, и на походы на стрельбище, где он с пацанами выискивал пули, из которых они потом выплавляли свинец. Один раз с отвисшим от тяжести пуль карманом пальто попался отцу и был нещадно выпорот офицерским ремнем.