Война на море. Внимание рейдеры!
Шрифт:
Канонир Реймонд Бак в одиночестве нес вахту у кормового 4-дюймового орудия «Арабистана». По мере того как вокруг становилось светлее, в пелене тумана и дождя он заметил большой корабль, приближавшийся справа. Бак, ставший канониром лишь в силу того, что провел несколько дней в морской артиллерийской школе до войны, поначалу решил, что это крейсер «Бервик» — приятно было думать в такое хмурое утро, что это именно он. Однако когда корабль вновь нырнул в полосу тумана, канонир понял, что ошибался. Внезапно горизонт по правому борту осветился яркими желтыми вспышками, за которыми последовал знакомый и пугающий визг тяжелых снарядов, пролетавших над головой. «Адмирал Хиппер» предпринял свою утреннюю атаку.
На какой-то момент Бак оцепенел; затем до его сознания дошло, что сбывался один из кошмаров, преследовавших всех моряков конвоя с момента выхода в море. Он не мог в одиночку подготовить к стрельбе 4-дюймовое орудие, а связи с мостиком у него не было. Поэтому канонир бросился вниз по лестнице на главную палубу,
На мостике «Клематиса» вахту нес младший лейтенант Джон Эллиот. Поскольку корвет захлестывало волнами, его впередсмотрящие не смогли разглядеть «Хиппер», внезапно появившийся из тумана, а Эллиот поначалу принял вспышки от выстрелов за молнии. Но когда снаряды начали падать рядом с корветом, он быстро сообразил, что к чему, и потянулся к сигнальной кнопке.
Мейзель предпринял атаку в тот момент, когда конвой оказался практически незащищенным — и в этом не было ничего удивительного. Ночь оказалась довольно долгой и вся прошла в попытках заставить неуклюжие транспорты держаться вместе в условиях ужасной погоды. Когда наконец рассвело, конвой оказался рассеянным на обширной площади. Капитан «Бервика» Дж. Л. Уоррен заявил по этому поводу: «Точные позиции кораблей на рассвете 25 декабря 1940 года невозможно указать. Известно лишь, что „Бервик“ шел впереди, и на экране его радара отражались многочисленные перемещения других кораблей.
Позиция „Эмпайр Трупера“ не была известна, как и позиции обоих корветов; я знал лишь то, что они находятся в хвосте конвоя.
После проверки, проведенной днем 24 декабря, определить истинные позиции судов конвоя едва ли представлялось возможным».
Для командира «Хиппера» едва ли могла бы быть удачной ситуация для атаки.
Крохотный «Клематис» водоизмещением всего 900 тонн, вооруженный одним-единственным 4-дюймовым орудием, первым вступил в бой с противником. Моментально оценив сложившуюся обстановку, капитан Кливс, демонстрируя свое полное презрение к опасности, развернул свой корабль в сторону «Хиппера» и устремился вперед на предельной скорости, открыв огонь из орудия. Его радиограмма Адмиралтейству — «Веду бой с неустановленным вражеским кораблем» — была столь же смелой, как и он сам. Этот бой являл собой образец невероятной отваги, поскольку Кливс прекрасно понимал, что одного-единственного залпа из орудий главного калибра вражеского корабля окажется достаточно, чтобы смести «Клематис» с поверхности моря. Младший лейтенант Джон Палмер позднее рассказывал:
«Должен признаться, мне показалось, что Кливс решил заполучить Крест Виктории посмертно. Такие поступки характерны для него. У него не возникло ни малейшего сомнения, когда он приказал изменить курс, идти по направлению к „Хипперу“ и открыть огонь.
Вне всякого сомнения, он продолжал бы сражаться до конца — а закончиться такой бой мог в любой момент».
Ринувшись в сражение, капитан Йорк Кливс думал прежде всего о защите судов конвоя. Теперь, когда корвет, вокруг которого вздымались столбы воды от взрывов 8-дюймовых снарядов, оказался между «Хиппером» и транспортами, капитан отдал в машинное отделение приказ поставить дымовую завесу. «Клематис» был судном старой постройки, и на нем не имелось дымогенератора. Однако старший кочегар Гарри Пентер, несший вахту в котельной, моментально сообразил, что необходимо закрыть вентиляционные клапаны топок. Это привело к образованию большого облака густого дыма. Стелясь по воде, оно создавало непроницаемую для глаза стену между «Хиппером» и судами конвоя, которые начали рассеиваться. Сообразительность Пентера, без сомнения, избавила многие корабли от печальной участи.
«Эмпайр Трупер», ставший первой целью Мейзеля, устремился под прикрытие дымовой завесы на предельной скорости, какую только можно было выжать из его непредсказуемых машин. Казалось, что это кораблю удастся; но в тот момент, когда он уже входил в облако дыма, немецкий снаряд попал ниже ватерлинии, проделав огромную пробоину в борту и убив 16 человек. Транспорт сильно накренился, поскольку внутрь корпуса хлынула вода; впрочем, реальной опасности затопления судна пока не возникло.
«Арабистан», также устремившийся под прикрытие дымовой завесы, в какой-то момент находился даже ближе к гибели. На палубе появились многочисленные повреждения от разрывов шрапнели, а один снаряд угодил прямо в складское помещение. Если бы он попал несколькими метрами дальше в сторону кормы, то оказался бы в трюме, заполненном бомбами и снарядами. Неизбежный в таком случае сильнейший взрыв моментально стер бы корабль со всем его экипажем с поверхности моря. Но транспорту определенно сопутствовала удача в тот день, поскольку полученные повреждения носили в основном поверхностный характер. Из экипажа более или менее серьезно пострадал лишь канонир Реймонд Бак, получивший небольшое ранение шрапнелью в ногу. А, как рассказывали, капитан Меткальф спокойно стоял на открытом крыле мостика на протяжении всего этого времени, невзирая на разрывы снарядов вокруг его корабля. «Он сохранял ледяное спокойствие», — отметил Бак.
К счастью для маленького «Клематиса», все выпущенные по нему вражеские снаряды прошли стороной. Поэтому он остался практически неповрежденным. Радиограмма, отправленная Кливсом Адмиралтейству, заставила прибыть к месту боя крейсеры эскорта. И вскоре капитан корвета уже мог с удовлетворением наблюдать, как «Бервик», «Бонавенчер» и «Данедин» выходят из полосы тумана и дыма, чтобы сразиться с «Хиппером». Головным шел «Бонавенчер», и капитан Джек Эгертон так вспоминал о произошедшем бое:
«„Бонавенчер“ шел вперед, туда, где сверкали вспышки выстрелов, но визуального контакта с противником еще не было. Очевидно, вражеский корабль вел огонь из 405-мм орудий, выбрав основной целью „Эмпайр Трупер“. После установления визуального контакта вражеский корабль идентифицировали как крейсер класса „Адмирал Хиппер“, но ни в тот момент, ни позднее мы не могли разглядеть его достаточно отчетливо, чтобы быть полностью уверенными. Когда „Бонавенчер“ открыл огонь в 8 часов 12 минут, противник перенес огонь с „Эмпайр Трупера“ на крейсер, однако ни одного попадания зафиксировано не было.
Моя тактика заключалась в том, чтобы держаться максимально близко к противнику, тем самым извлекая наибольшую пользу из способности „Бонавенчер“ вести сильный огонь прямо по курсу. В то же время это мешало врагу вести прицельный огонь по нашему кораблю. Наш крейсер вел бой, находясь по правому борту вражеского корабля, а „Бервик“ — с противоположной стороны.
Цель трудно было различить, отчасти из-за тумана, отчасти из-за брызг, летевших от форштевня крейсера, когда он развивал большую скорость. Целеуказатель не мог дать точного расстояния до вражеского корабля. Несколько раз мы могли видеть противника с одной позиции, но не могли с другой. В итоге стрельбу приходилось вести практически вслепую, ориентируясь по поднимаемым падающими снарядами столбам воды. Всплески от 203-мм снарядов „Бервика“ заметить было проще, хотя и трудно было определить точно, чьи снаряды где падали. Снаряды начали падать довольно близко к немецкому крейсеру. Мы надеялись, что ему все же немного досталось, хотя прямых попаданий зафиксировано не было.
Все орудия вели огонь после того, как каждое из них в трех носовых башнях выпустило по 70 снарядов, что неплохо характеризует конструкцию этих новых устройств ведения огня.
Всего „Бонавенчер“ произвел по противнику 438 залпов, большую часть которых — из носовых башен. Это лишний раз подтвердило давно сложившееся у меня мнение, что на кораблях типа „Дидо“, имеющих по четыре башни, разумнее размещать три из них впереди и одну — на корме, как на „Бонавенчер“, чем по две впереди и на корме, как это сделано на „Дидо“ и „Фибе“.
За исключением нескольких уже упоминавшихся залпов из 105-миллиметровых орудий, а также нескольких залпов из 203-миллиметровых, произведенных, когда „Бервик“ был скрыт полосой тумана, противник практически не вел огня по „Бонавенчеру“.
„Бонавенчер“ прекратил огонь в 8 часов 36 минут, дабы не расходовать боезапас впустую, и, вследствие ухудшения видимости, визуальный контакт с противником был утерян в 9 часов 26 минут. „Бервику“ и „Бонавенчер“ приказали присоединиться к конвою. После этого „Бонавенчер“ пошел в кильватере „Бервика“, выполняя этот приказ».
За время быстротечного, но довольно ожесточенного боя «Хиппер» вел огонь с такой же интенсивностью, что и английские крейсеры. Однако в условиях плохой видимости немецким комендорам удалось добиться лишь одного попадания, выведя из строя одну из башен «Бервика», весь расчет которой — семь морских пехотинцев — погиб. Немецкий же крейсер, несмотря на огромное количество выпущенных по нему снарядов, не получил никаких серьезных повреждений. Но все же обстоятельства складывались явно не в его пользу, и Мейзель решил, что будет разумнее отступить. В дневнике он записал:
«Я принял решение отказаться от продолжения операции и возвращаться в Брест на максимальной скорости, прежде чем меры, предпринятые противником в связи с нашей атакой на конвой, возымеют действие. Если бы я продолжил плавание, то пришлось бы вновь пополнять корабельные запасы топлива самое позднее на следующий день, чтобы крейсер мог осуществлять и далее свои цели. Это являлось самой важной задачей на тот момент. Я чувствовал, что корабль и его экипаж уже почти исчерпали свои возможности».
Пользуясь плохой видимостью, Мейзель лег на обратный курс, и, как только британские корабли потеряли его из виду, направил крейсер в сторону Бреста. Такое решение оказалось весьма прозорливым, поскольку после получения Адмиралтейством известий о нападении на конвой WS 5A от праздничного рождественского настроения там и следа не осталось. Крейсер «Наяда», уже находившийся к тому времени в 420 милях к северу от конвоя, получил приказ вернуться, тяжелый крейсер «Кения» отправили в южном направлении для защиты двух других конвоев в этом районе океана. Линейным крейсерам «Рипалс» и «Нигерия» также было приказано выйти в море. На тот случай, если бы «Хиппер» попытался прорваться в Германию через Датский пролив, корабли флота метрополии были отправлены для патрулирования северных вод. Если же Мейзель решил бы направиться в один из французских атлантических портов, что казалось более вероятным, его могли бы обнаружить английские самолеты, получившие приказ вести интенсивное патрулирование неба над Бискайским заливом.