Война на Украине день за днем. «Рупор тоталитарной пропаганды»
Шрифт:
В боях 2—4 июля Славянск, где находились наиболее боеспособные силы Новороссии, оказался в оперативном мешке. Последняя крупная дорога на Славянск была перекрыта, остатки гарнизона Николаевки (в ходе боев 2 командира ополчения совершили фактическое предательство, оголив фронт) во главе с Моторолой с трудом зацепились за центр населенного пункта, который был окружен и фактически отрезан от Славянска.
В боях за Николаевку, которые решили судьбу Славянска, помимо предательства, имело место и своеобразное вредительство, когда поставленные «военторгом» ПТУРы в решающий момент не сработали (бракованной оказалась вся партия из более чем 30 штук — эти ПТУРы бросили в Славянске и хунта их потом показывала как трофеи), что привело к большим потерям ополчения при танковой атаке хунты, отрезавшей Николаевку. Собственно, и ранее систематически отмечались случаи поступления на фронт бракованных боеприпасов, неисправных противотанковых и зенитных средств. И это касается не трофеев с поля боя или украинских воинских частей, а прежде всего поставок по линии «военторга». Было ли это халатностью или сознательным вредительством — вопрос риторический.
В конечном итоге, комплекс объективных факторов делал падение Славянска вопросом времени. И в Киеве, и в Донецке, и в Москве были силы, которые ждали прогнозируемого финала «славянской эпопеи» — героической гибели Стрелкова и его частей в Славянском котле, после чего можно было бы без проблем добивать Новороссию. В Донецке никто к обороне не готовился, более того — велись переговоры о сдаче города (среди участников — мэр Донецка Лукьянченко, начальник милиции Пожидаев, министр ГБ ДНР Ходаковский), в которых принимали участие как некоторые лидеры ДНР, так и представители органов власти, до сих пор (а ведь ДНР на начало июля существовала уже около 3-х месяцев) подчинявшихся фашистской хунте. На юге к границе начинает движение южная группировка войск, с севера Луганской области на Изварино также наносится удар. Цель простая — окружить Славянск и уничтожить отряд Стрелкова и одновременно по сходящимся направлениям соорудить гигантские «канны» для всей Новороссии, отрезав ее от России и тем самым перекрыть каналы снабжения. В целом, к вечеру 4 июля, спустя всего 4 дня после начала наступления хунты, Новороссия оказалась на границы катастрофы.
Далее следует известный маневр Стрелкова, который оставляет Славянск и Краматорск и уходит в Донецк. Попутно оставлены Дружковка, Константиновка, Семеновка. Имея в тылу не захваченный Соледар и силы хунты в Артемовске, никаких возможностей создать промежуточную позицию между Донецком и Славянском у Стрелкова не было. Имея гораздо меньше сил, он бы все равно был охвачен с флангов и угрожал угадать в новый котел между Артемовском и Донецком.
В Донецке разгоняется местный заговор с целью сдачи города. Лукьянченко бежит из Донецка в Киев, бежит Пожидаев, местная милиция, подчиняющаяся Киеву, наконец разоружается, Ходаковский вылетает с поста министра ГБ ДНР. Истеричная поездка в Донецк Кургиняна и последующая истеричная же информационная атака на Стрелкова окончательно вскрыла факт закулисных переговоров российской и украинской олигархии и попытки сдать Донецк хунте.
Вскоре уходит и Пушилин, по всей видимости связанный с делом о заговоре. Вместе с тем, полностью подавить пятую колонну в Донецке не удалось, так как Стрелков боялся получить мини-войну в самом Донецке между формированиями ополчения, поэтому некоторые фигуранты заговора избежали заслуженного наказания. Из Москвы для контроля над процесса в ДНР был прислал генерал ГБ Антюфеев, который, с одной стороны, зачистил последствия заговора, но с другой стороны, начал расставлять своих людей, подготавливая почву для политических решений, выгодных Москве. По этим же причинам так и не сложилось единое командование — созданная при Стрелкове координационная структура смогла обеспечить лишь базовую координацию, в целом полевые командиры проводили самостоятельную политику. Люди вроде Козицына так и не были приведены к общему знаменателю.
Только после этого Донецк начинает всерьез готовиться к обороне, и, учитывая тот факт, что он до сих пор не взят (а ведь тогда различная обслуга пятой колонны вроде Кургиняна вопила, что Стрелков сдал Славянск, сдаст и Донецк), по сути Стрелков спас тогда Донецк и Донецкую Народную Республику. Тем не менее, ситуация продолжала обостряться: войска хунты, следуя за отступающим Стрелковым, вышли на подступы к Донецку, где завязли в боях за небольшие населенные пункты. Был деблокирован аэропорт Донецка — атака была столь сильна, что ополчение потеряло все северо-западные блокпосты и удар хунты вдавил пехоту ДНР в город; немедленный прорыв противника в город был предотвращен вводом в бой последнего резерва — механизированной группы «Оплота» из нескольких танков и «Градов», при этом существовал серьезный риск того, что при усилении давления оборона могла не выдержать и развалиться. Тем не менее, тот кризис ополчение смогло пережить. Сам же Донецк с середины июля стал подвергаться систематическим артиллерийским обстрелам, которые продолжаются и поныне.
Началось наступление хунты в направлении Дебальцево, под угрозой оказался Лисичанский выступ, группа Безлера была вынуждена оставить Дзержинск и отступить непосредственно в Горловку. В боях середины июля был ранен заместитель Стрелкова с позывным «Прапор».
Пока хунта была связана боями на подступах к Донецку — за Карловку, Пески, Авдеевку и другие населенные пункты, Стрелков использует эту возможность, чтобы снять часть сил из-под Донецка, и пытается меньшими силами побороться за инициативу, используя выгодную ситуацию, сложившуюся у Саур-Могилы, для того, чтобы перерезать узкий коридор, который тянулся от Амвросиевки через Мариновку к Дмитровке и Дьяково, уходя далее на север к Изварино, к которому рвалась Южная группировка.
Разворачиваются бои под Кожевней и Мариновкой, с целью отрезать всю Южную группировку. Лишь полный авантюризм командования Южной группировки, наступавшей вдоль границы с открытым флангом, предоставил ополчению столь благоприятную возможность, которая помогла изменить ход войны.
17 июля ситуацию обостряет падение малазийского «Боинга». Данная история, очевидно, была направлена на то, чтобы дискредитировать Россию и вынудить ее прекратить военную поддержку Новороссии. «Боинг» был сбит украинским штурмовиком Су-25 ракетой Р-60. После чего последовала крайне топорная попытка обвинить в этом ополченцев, а затем и Россию. В силу низкой компетенции исполнителей, сделать этого не удалось; более того, дальнейшее муссирование этой темы все больше выставляло именно хунту единственной ответственной стороной. Поэтому историю «Боинга» начали «тушить» как в украинские, так и зарубежные СМИ. В целом, повторить ситуацию а-ля «южнокорейский Боинг 1983 года» не удалось. Впрочем, даже провалившаяся провокация в конечном итоге не помешала объявить Россию чем-то вроде смеси вируса Эболы и ИГИЛ.
Наступление хунты под Луганском и на Изварино в силу недостатка сил довольно быстро затормозилось. До штурма Луганска дело так и не дошло, атака на Изварино захлебнулась.
Танковый бросок на Луганский аэропорт через Александровку позволил загнать в аэропорт сильную бронегруппу, но в ходе дальнейших боев хунта была вынуждена оставить пробитый коридор, и аэропорт вновь оказался в котле. Фронт к северу от Луганска начал приобретать все признаки позиционности. Однако вкупе с неудачей под Луганском, хунта, обходя Донецк с запада, смогла дойти до Лутугино и перехватить ключевую трассу (до этого она уже была перерезана в Дебальцево). В результате чего снабжение Донецка повисает на узкой ниточке Изварино-Краснодон-Торез-Донецк.
22 июля к нам с границы поступила информация о том, что в связи с тяжелой ситуацией на фронте готовится открытый ввод российских войск, группировка российских войск у границ с Украиной, после отвода в конце весны — начале лета, вновь выросла до апрельских размеров. Связано это было с тем, что, развивая наступление из-под Славянска, хунта пыталась срезать Лисичанский выступ; при этом для нанесения удара привлекались силы, высвобожденные после неудачной попытки наступления на Луганск. Наступление на Рубежное, Лисичанск и Северодонецк хунта вела при подавляющем превосходстве в людях и технике. Стрелков отдает приказ Мозговому об оставлении выступа (к тому времени Мозговой уже работал со Стрелковым в силу конфликта с Болотовым и общей анархии среди военных структур), чтобы избежать угрозы окружения — несмотря на недовольство этим решением, приказ выполняется — ополчение отходит, оставляя Лисичанск, Попасное, Северодонецк и Рубежное. Так же 22 июля состоялась неудачная атака на Кожевню — ополчение захватило Мариновку, но под Кожевней натолкнулось на польских наемников и, потеряв 2 танка и довольно много пехоты, откатилось, ранение получил командир «Оплота» Захарченко.
По нашей информации, ввод планировали осуществить в течение 3 дней в качестве реакции на ухудшающуюся обстановку. Был написан и подготовлен текст о том, что наш центр поддерживает ввод миротворческого контингента с целью прекращения убийств мирного населения на Донбассе, одновременно начались переговоры о закупке для предстоящих событий через наш центр тысяч тонн горючего. Тем не менее, решения на открытый ввод не было принято и готовность № 1 была отменена. Вместе с тем, маховик «военторга» в течение июля нарастал и вскоре хунта сполна почувствовала его работу. Оказавшиеся в котле после боев под Мариновкой силы хунты «внезапно» начали нести огромные потери от массированного огня РСЗО и артиллерийских батарей. Появились они, понятное дело, не только с разоруженных воинских частей (трофеев такого класса и в таких количествах тогда не было). Наиболее громкий сигнал прозвучал под Зеленополье, когда «Градами» был разгромлен полевой лагерь одной из бригад, застрявших в Южном котле. Те картины, смотревшиеся весьма необычно для того времени (десятки сожженных машин, танков, БМП, БТРов, десятки трупов), вскоре стали страшной обыденностью.