Война погасила маяки (с иллюстрациями)
Шрифт:
Много их, солдат и матросов, заходило в дом близ пристани Мынту. Но одного из всех выделила Алидия — веселого крепыша балтийца. Как-то он оказал помощь заболевшей сестре. И авторитет Ивана Бубнова — фельдшера с Церельской батареи — после того случая вырос еще больше. Все тревожней становилась жизнь на острове. И все больше тянуло Алидию к Ивану.
Скоро Алидия стала его женой. Стояла дождливая осень. Однажды моряки сообщили ей, что в бухте Тагалахт высадился вражеский десант. Несколько раз по немецким кораблям, пытавшимся прорваться в Рижский залив, открывала огонь
Немцы стремились разрезать русский островной гарнизон на две части. Огромное численное превосходство и измена русских адмиралов, бросивших войска, облегчали наступление. В эти дни Алидия увидела своего мужа. Похудевший, обросший бородою, Иван сообщил, что немцы прислали парламентера с требованием сдаться. Всем сдавшимся они обещали жизнь. Остальным грозили расстрелом. Артиллеристы решили пробиваться на север, к своим. Бубнов с небольшой группой моряков вместе с командиром лейтенантом Н. С. Бартеневым остался уничтожать батарею. Они взрывали погреба с боезапасами, выбрасывали в море наиболее ценные части орудий.
Еще через несколько дней у пристани Мынту появились вражеские солдаты. А ночью в дверь кто-то осторожно постучал. Алидия ждала этого. Пришел Иван. Вместе они решали, что делать. Женщина предложила моряку спрятаться в лесу. Их дом казался ей плохой защитой. Молодые люди договорились, что за продуктами Иван будет приходить на хутор.
Осень стояла ненастная. Однажды днем промокший фельдшер пришел в дом. В это время нагрянули немецкие солдаты. Моряк успел спрятаться, женщины убрали его одежду. Но выдали сапоги, сушившиеся у огня. Вскоре солдаты кайзера расстреляли русского моряка. А весной у Алидии родилась дочка. Ее назвали Людмилой. Своего отца — отважного балтийца с Церельской батареи — она никогда не видела…
И вот снова наступили тяжелые времена. И теперь уже не ее муж, а жених Людмилы скрывался в их доме.
Егорычева не оставляла мысль — как перебраться на материк, как дойти до линии фронта и перейти к своим. Он решил ждать зимы, чтобы по льду перейти пролив. Накануне Нового года в дом снова нагрянули фашисты. Григорий Андреевич подумал — будет обыск. Потом оказалось, что фашисты решили здесь встретить праздник. До утра пришлось Егорычеву пролежать в погребе на мерзлой земле. А над ним топали кованые сапоги, раздавались пьяные песни, хрипел патефон…
Немало месяцев провел Егорычев в доме на хуторе близ пристани Мынту, прежде чем снова увидел на Сааремаа советские войска.
С окончанием боев на полуострове Сырве оставшиеся из саперной роты лейтенанта А. А. Савватеева вместе со своим командиром решили перебраться на материк на малых надувных лодках. В залив они вышли с наступлением темноты. Впереди — два рыбачьих баркаса, за ними — саперы. Однако им недалеко удалось уйти от берега. Шлюпки осветил мощный прожектор.
Они никак не могли вырваться из этого широкого голубого луча, хотя гребли из последних сил, гребли до тех пор, пока к ним не подошли вражеские катера. Всех задержанных фашисты подняли
Пленных разместили на каком-то хуторе под усиленной охраной. Белоповязочники-омакайцы фонариками освещали каждого задержанного. Для командного и политического состава отвели отдельную загородку. Туда, отделив от товарищей, направили и Тролля.
Пленные ночевали в старом сарае. Утром Ророха разбудил Савватеева.
— Вас кто-то к забору зовет.
Тот быстро вскочил, растирая замерзшее тело, побежал к загородке, куда отводили командиров и политсостав. Рассветало. Начинался хмурый день.
Его кто-то окликнул:
— Савватеев!
— Я. — И он увидел Тролля. — Вечером нас расстреляют, — быстро заговорил политрук. — Запомни мой адрес: Куйбышев, улица Горького, 106. Жена — Мария, сын — Альберт.
За забором кто-то закричал по-немецки. Тролль заторопился:
— Запомни адрес, прощай!
В тот же вечер в лагере видели, как из комсоставской загородки вывели группу людей. Их фигуры в одном белье были хорошо заметны в сумерках. Вскоре в лесу раздались очереди автоматов. Больше политрука Тролля никто из его подчиненных не встречал.
Карл Карлович Томинг по заданию Коммунистической партии Эстонии был оставлен на острове Сааремаа для организации подпольной работы. Во время высадки фашистских войск он оставался на отдаленном хуторе Кауэзама у надежного человека — крестьянина Ваппера, снабженный всем необходимым. В лесу близ хутора они вырыли землянку.
Когда фашистам удалось захватить остров, два командира, В. М. Харламов и И. Г. Фролов, знавшие, где скрывался Томинг, решили присоединиться к нему, дождаться морозов, а затем по льду перейти на материк.
Хутор Кауэзама стоял в лесу. Сам Ваппер имел большую семью, одних детей было шестеро, в партии не состоял. Трудно было заподозрить, что у такого человека скрываются трое коммунистов.
Карлу Карловичу Томингу к этому времени было 38 лет, но он имел почти 20-летний партийный стаж. За активную революционную деятельность в буржуазной Эстонии в 1924 году на процессе 77 коммунистов его приговорили к 10 годам каторжных работ.
Десять лет тюрьмы, потом поездка в Советский Союз, в страны Скандинавского полуострова. В 1938 году Томинг снова вернулся в Эстонию и вновь несколько раз подвергался аресту.
Опытный революционер, Томинг был хорошим конспиратором. Он советовал своим товарищам выждать время, пока фашисты ослабят контроль за дорогами, кончат вылавливать остатки гарнизона. Тогда легче будет перебраться на Большую землю.
Наступили морозы. Тонкие стенки землянки стали промерзать. Томинг готовился к зимовке, а у Харламова и Фролова не было теплой одежды. Хозяин хутора предложил на ночь переходить к нему. Вскоре все трое перебрались на чердак дома Ваппера. Через Минни Коэль им удалось связаться с подпольщиками Курессаре. Один из них, А. К. Сепп, переслал на хутор пальто, компас, карту, носки, белье, рукавицы.